Гамблер

Фокс Эллен

Один из полицейских выбегает ко мне, накидывает на мои плечи свою куртку и осторожно усаживает на заднее сидение. Они так же ничего не говорят. Один, что за рулем лишь грозно поглядывает на меня через зеркало заднего вида, а другой пытается найти причину, по которой я здесь.

Причину, которая уже давно скрылась, спрятавшись где-то среди деревьев.

Машина ехала до города очень долго. Если этот парень вёз меня на авто, тогда где он мог так хорошо спрятать ее? Или, может, когда меня везли в этот лес, он был не один, а с кем-то? С тем, кто оставил

нас одних и позволил себе просто уехать и кого я уже мысленно ненавидела. Хотя, может быть, его заставили так сделать. В любом случае, теперь это не так важно. Больше всего сейчас меня волновала Грейс.

– То есть ты утверждаешь, что ты была одна в этом лесу?

– Да, я полностью уверена в этом.

Шериф смотрит на меня с призрением. Он явно не доверяет мне, но и я не могу сказать ему правду, поскольку тем самым наврежу не только себе. Все мои родные будут в опасности, этот парень точно из тех шишек у кого куча связей. Полиция вряд ли спасет меня и всех, кто мне дорог, даже если этот сумасшедший окажется за решеткой.

– И что же ты там делала?

– Я писатель, – соврала я слишком уверенно, отчего на пару секунд поверила сама себе. Шериф недоумевающе приподнял брови. – Мне нужен сюжет. Вы разве никогда не вылавливали писателей?

– Был у меня такой один «писатель». Пробрался в психушку ради очередного сюжета, а именно, в одну из камер.

– Что с ним стало? Он жив?

– Жив, – говорил тот, с тяжелой ношей в голосе. – Жаль, что пришлось поселить его рядом с той камерой, в которую он пробрался.

– Сошёл с ума..

– Все писатели рано или поздно начинают сходить с ума. Сегодня ты пишешь истории про жертву убийцы, а завтра ты идёшь в лес, чтобы ощутить на себе какого это.

Все его слова были слишком настораживающими, вряд ли он врал. От стыда мне пришлось опустить взгляд на свои запутавшиеся пальцы, лишь бы скрыться от его янтарных глаз.

– Тебе повезло, что мы нашли тебя. Это, прямо-таки, какая-то магия. Поскольку ты уже совершеннолетняя, мне не придется вызывать твоих родителей. Но позвонить им мне все-таки нужно.

– У меня нет родителей, только Тетушка.

– Значит, придется позвонить твоей Тетушке.

– Нет! – вскрикнула я, поднявшись вместе с ним. – Пожалуйста, шериф… Она итак однажды запретила писать мне книги из-за моего поведения. Прошу, только не говорите ей. Я не хочу снова оказаться обузой для неё.

– Учесть писателей она такая.

– И это больно. Когда их никто не понимает, когда приходится скрываться ото всех. Думаете, почему многие писатели создают себе фальшивых друзей? Да потому что только они помогают им в трудные минуты, потому что только они свободны помочь. Осознание, что ты один… Это действительно, черт возьми, невыносимо больно!

Моя подруга в Беллварте

была писательницей. Я все ещё помню тот момент, когда она рассказала мне об этом только после того, как дописала книгу.

Это не было похоже на недоверие. Подруга объяснила это тем, что не воспринимала себя, как за автора, настолько она не верила в себя. Она боялась не закончить книгу и того, что я не прощу ее за то, что она таила от меня.

– Что было бы, если бы я сказала тебе, что я писатель, а затем не написала бы ни одну книгу?

До сих пор помню ее слова. Страх не закончить дело до конца – худшее испытание для человека.

Маркисса разбилась на мотоцикле три года назад. Я по-прежнему храню ее книгу у себя.

– Срывать улыбку и скрывать всю свою душу.

***

Мне пришлось вернуться в школу, как ни в чем не бывало. Я не стала ничего рассказывать Джек и Тейлору, не хотела подвергать их опасности, а тётушка Тера уехала на очередную командировку прямо перед моим носом.

Вокруг снова куча людей, мне не по себе. Не из-за чужих косых взглядов, а лишь потому, что я не вижу его. Уайт пропал. Кажется, его зовут именно так, но лучше бы я не знала это имя.

После того дня, вернувшись из участка домой я заметила сообщение от себя Тетушке, а именно о том, что я должна была ночевать у Джекилайн. Конечно же, никакой ночевки у Джек не было, а эти сообщения и вовсе не моих рук дело.

Поверить не могу, что это происходит со мной.

Со злостью открываю дверь перед собой, разделяющую коридор, захлопываю ее, резко сворачиваю за угол и тут же чуть ли не натыкаюсь лицом в знакомую натуру.

– Грейс?..

Ее вид был как и прежде, кроме отсутствующей бардовой помады, которая в ту ночь была размазана по ее щекам.

– Что он требовал от те…

– Тш-ш-ш! – закрыла девушка мой рот, своей дрожащей ладонью. – Нельзя, чтобы кто-либо услышал нас!

– Он угрожал тебе? – шепчу я, освободившись из ее хватки. Она не хочет отвечать. – Грейс, ответь!

– Да! То есть.. В общем, не лезь не в своей дело, понятно?

– Ч-что? Не лезть? Я тоже была там! Ты вообще понимаешь, что он мог сделать с нами? Что он мог сделать с тобой!

– Заткнись! – снова кричит шепотом та, только на этот раз, придавив меня к стенке. – Никто не должен об этом узнать, как и никто не должен слышать наш разговор. Если ты такая умная, тогда выбирайся сама. Мне итак было достаточно его слов!

– Каких слов?

Девушка проговорилась. После моего вопроса она поняла это и отступила назад.

– Выходит, ты не поможешь мне, – говорю я и глаза девушки опустились.

– Извини, Сьюзан, – последние слова на тяжелом выдохе, контроль слез. Грейс срывается с места и быстрым шагом исчезает в то крыло школы, откуда пришла я.

«Мне итак было достаточно его слов!»

Что он сказал ей? Может ли это касаться ее жизни и если это так, почему она не пошла в полицию?