Гамлет шестого акта
Шрифт:
— Полно, Доран. Вы ещё оплачьте его. Смерть есть смерть, и потому печаль уместна, но «утверждаться в ней с закоренелым рвением — нечестиво. Мужчины недостойна эта скорбь, и обличает недостаток веры, слепое сердце, пустоту души и грубый ум без должного развития…» — Глаза его насмешливо искрились.
Тот кивнул.
— Это слова убийцы Клавдия, мистер Коркоран.
Тот кивнул и ещё раз резко посоветовал мистеру Дорану сказать правду.
— Такие люди опасны для общества, Патрик. Представьте только, что бы случилось, если вы вздумали вчера вечером прогуляться под Лысым Уступом? Мерзавец мог бы, падая вниз, зашибить вас! Это ваше «всепрощение», Доран, помяните слово, не доведёт до добра. Солгав, вы будете не находить себе места и горько сожалеть, что нарушили долг священства, скрыв непотребное.
Мистер Доран напрягся. Не потому ли Коркоран так убеждает
— Наверное, вы правы, Коркоран. Между легким и истинным надо выбирать истинное, как бы трудно это не было. Расскажем все, как есть.
К его изумлению, мистер Коркоран тут же вынул из внутреннего кармана записку и протянул Дорану.
— Покажите это полиции и милорду Лайонеллу. Скажите графу, чтобы вызвал коронёра. Надо уточнить, может, сестра захочет, чтобы он был упокоен без отпевания в каком-то семейном склепе? Хотя не удивлюсь, если она и подлинно согласится зарыть его при трёх дорогах… — насмешливо пробормотал он. Глаза его искрились, он снова смеялся.
Чёрт бы побрал этого Гамлета!! Доран попал в собственную ловушку. Он не хотел причинять боль несчастной сестре Нортона, но Коркоран проявлял трогательное равнодушие к судьбе очередной Офелии… Почему?! Неожиданно Доран вспомнил, что мельком видел девичье платье около двери мистера Коркорана в памятную ночь появления призрака. Кристиан должен быть весьма низкого мнения о мисс Нортон, чтобы желать ей неприятностей, связанных с оглашением неприглядных обстоятельств смерти брата. Он хотел, чтобы она уехала? Но ведь если и не объявлять о причинах смерти Нортона, представив её несчастным случаем, это всё равно вынудит сестру Нортона покинуть Хеммондсхолл. И Коркоран не может не понимать этого. Что же руководит им?
Внезапно в памяти Дорана всплыла фраза Коркорана у трупа: «а то ведь замуж не возьмет никто…» Господи… Уж не отдалась ли глупышка Коркорану? Не на это ли он намекнул? Но зачем намекать о подобном? Он умён, это бесспорно, а таких жалких тщеславных ошибок умный человек не совершает. И ему ли самоутверждаться, Господи? Ведь при его едином слове, чёрт возьми, любая потеряет голову, стыд, честь и раздвинет ноги! А, впрочем, чего он гадает? Доран резко проронил:
— Я могу задать вам один вопрос, мистер Коркоран, как джентльмен джентльмену?
Тот бросил на него удивлённый взгляд и лениво почесал запястье.
— Почему так официально? Мне помнится, вы называли меня Кристианом…
— Хорошо, Кристиан. Мне нужен ответ благородного человека. — Он напрягся. — Мисс Нортон… ваша любовница?
Коркоран окинул мистера Дорана ироничным взглядом, на миг опустил веки, потом, глядя прямо в глаза мистеру Дорану, улыбнулся.
— Одна из величайших трагедий людского бытия, дорогой Патрик, состоит в том, что фундаментальные понятия человеческой этики находятся в неразрешимом противоречии между собой. Понятие nobless, благородство — противоречит veriti — истине. Nobless oblige, благородство обязывает, но обязывает лгать. Часто сказав правду, рискуешь перестать быть джентльменом, а солгав по-джентльменски, утрачиваешь право именоваться честным человеком. Что мне предпочесть — тоже гамлетовский вопрос — быть или не быть… джентльменом? — Коркоран
— А то, что я тогда видел тогда… Это она выбежала из вашей спальни?
Мистер Коркоран реагировал на разоблачение тайны Призрака Хеммондсхолла безмятежно и лениво.
— То, что вы видели — такая же загадка для меня, как и для вас, Патрик. Я вошёл в спальню — и обнаружил там мисс Нортон. Не успел я в должной мере удивиться этому обстоятельству, как влетел её братец и вцепился ей в волосы, благо, было во что вцепиться. Они катались по полу и орали друг на друга. Он звал её шлюхой, она его… ну, это труднопроизносимо для джентльмена. Не могу повторить. Я старался быть любезным и попросил их — время было за полночь — покинуть мою спальню и выяснить свои, видимо, весьма непростые отношения в другом месте. Только они исчезли, на шум прибежали лакеи. Что оставалось делать джентльмену? Быть джентльменом. Nobless oblige… Я и сочинил историю про призрак. Но мисс Нортон не стала моей любовницей и не могла ею стать: её братец не дал бы ей такой возможности… Это, разумеется, помимо всех прочих обстоятельств.
— Каких? — не подумав, брякнул мистер Доран и тут же прикусил язык.
Однако ему с готовностью ответили.
— Я не поклонник принципа Кассия: «Какая разница — куда и кому это воткнуть?» Разница есть, уверяю вас. Начни с не очень чистого — и не заметишь, как окажешься в грязи с головы до ног. А то ещё и в тебе что-нибудь окажется. Люди подлинного величия целомудренны. Естественное отверстие мисс Нортон также мало привлекало меня, как и задница её дорогого братца, Доран. From pillar to post [4] — из чего выбирать-то? Поймите, когда вас, мужчину, возжелал мужчина — это омерзительно, но когда вас возжаждала женщина — это… унизительно. Оставьте мне, ради Бога, моё сокровенное мужское право — возжелать самому.
4
От столба к шесту (англ.)
Доран неожиданно рассмеялся.
— Боюсь, долго придётся ждать…
— Очень может быть. Мне лорд Бервик рассказывал, как однажды один англичанин в ливийской пустыне наскочил на льва. Он был безоружен, но стремительно с воплем ринулся на хищника. Лев испугался и удрал. Я верю в эту историю. Лев удрал бы от стремительно несущегося на него зайца. Испытываешь, и вправду, почти животный ужас, когда видишь, как на тебя нападает твоя же потенциальная жертва. Я не ханжа и полагаю, как и один из наших классиков, что джентльмен может использовать беззащитное положение женщины. Но лишь в том случае, если он сам её в такое положение и поставил…
Мистер Доран почему-то не смутился. С каждым новым часом общения с этим человеком его восприятие менялось.
— Вы полагаете, что теперь… — Отцу Дорану показалось, что он начал понимать глубинную мотивацию поступков мистера Коркорана. — теперь она уедет и не будет досаждать вам? И только поэтому…
— Да нет, это вздор, Доран. Отношения между мужчинами и женщинами зависят от взаимных притязаний. Одно дело брак. «И стала б Катарина женой Петруччо, когда бы он на ней женился…» Это сложно. Но если женщине захочется заполучить себе джентльмена в любовники — она его заполучит, разве что будет вовсе дурнушкой или законченной дурочкой… Тут нет проблем: если леди влезет в мою постель — я покажу себя мужчиной. Проблемы начнутся, когда леди решит, что переспала с джентльменом — и он обязан жениться. Но я могу жениться только на леди, которая не лезет к мужчине в постель до свадьбы. А та, что лезет, уже не леди, а шлюха, а на шлюхах джентльмены не женятся. Это жесткая максима. Но если одного джентльмена захотят разом заполучить — неважно, в мужья или в любовники — три девицы — как ни парадоксально, джентльмен может спокойно заниматься своими делами. Они сцепятся друг с другом, как разъяренные кошки, оспаривая право первой атаки. А если сюда прибавить ещё и господина соответствующих наклонностей, то всё вообще будет прекрасно. — Он усмехнулся. — Но даже если таких девиц наберется хотя бы две, то джентльмен все равно в безопасности, он может смотреть на звёзды, философствовать, рыбачить… Кстати, когда мы искали нашего друга Нортона, я заметил, что ручей стал после дождей куда полноводнее. Рыба-то там водится?