Гамлет
Шрифт:
Я что-то не понял. Ну, да все равно. Вот флейта. Сыграйте на ней что-нибудь.
Принц, я не умею.
Пожалуйста.
Уверяю вас, я не умею.
Но я прошу вас.
Но я не знаю, как за это взяться,
Это так же просто, как лгать. Перебирайте отверстия пальцами, вдувайте ртом воздух, и из нее польется нежнейшая музыка. Видите, вот клапаны.
Но я не знаю, как ими пользоваться.
Смотрите же, с какою грязью вы меня смешали. Вы собираетесь играть на мне. Вы приписываете себе знание моих клапанов. Вы уверены, что выжмете из меня голос моей тайны. Вы воображаете, будто все мои ноты снизу доверху вам открыты. А эта маленькая вещица нарочно приспособлена для игры, у нее чудный тон, и тем не менее вы не можете заставить ее говорить. Что ж вы думаете, со мной это легче, чем с флейтой? Объявите меня каким угодно инструментом, вы можете расстроить меня, но играть на мне нельзя.
Возвращается Полоний.
Благослови вас бог, сэр!
Милорд, королева желает поговорить с вами, и немедленно.
Видите вы вон то облако в форме верблюда?
Ей-богу, вижу, и действительно, ни дать на взять верблюд.
По-моему, оно смахивает на хорька.
Правильно: спинка хорьковая.
Или как у кита.
Совершенно как у кита.
Ну, так я приду сейчас к матушке. (В сторону.) Они сговорились меня с ума свести! – Я сейчас приду.
Я так и доложу.
Шутка сказать: «сейчас». – Оставьте меня, приятели.
Уходят все, кроме Гамлета.
Теперь пора ночного колдовства. Скрипят гроба, и дышит ад заразой. Сейчас я мог бы пить живую кровь И на дела способен, от которых Я утром отшатнусь. Нас мать звала. Без зверства, сердце! Что бы ни случилось, Души Нерона в грудь мне не вселяй. Я ей скажу без жалости всю правду Словами, ранящими, как кинжал. Но это мать родная – и рукам Я воли даже в ярости не дам.Уходит.
Сцена 3
Комната в замке.
Входят король, Розенкранц и Гильденстерн.
Розенкранц и Гильденстерн уходят.
Входит Полоний.
Полоний уходит.
Удушлив смрад злодейства моего. На мне печать древнейшего проклятья: Убийство брата. Жаждою горю, Всем сердцем рвусь, но не могу молиться. Помилованья нет такой вине. Как человек с колеблющейся целью, Не знаю, что начать, и ничего Не делаю. Когда бы кровью брата Был весь покрыт я, разве и тогда Омыть не в силах небо эти руки? Что делала бы благость без злодейств? Зачем бы нужно было милосердье? Мы молимся, чтоб бог нам не дал пасть Иль вызволил из глубины паденья. Отчаиваться рано. Выше взор! Я пал, чтоб встать. Какими же словами Молиться тут? «Прости убийстве мне»? Нет, так нельзя. Я не вернул добычи. При мне все то, зачем я убивал: Моя корона, край и королева, За что прощать того, кто тверд в грехе? У нас нередко дело заминает Преступник горстью золота в руке, И самые плоды его злодейства Ест откуп от законности. Не то Там, наверху. Там в подлинности голой Лежат деянья наши без прикрас, И мы должны на очной ставке с прошлым Держать ответ. Так что же? Как мне быть? Покаяться? Раскаянье всесильно. Но что, когда и каяться нельзя! Мучение! О грудь, чернее смерти! О лужа, где, барахтаясь, душа Все глубже вязнет! Ангелы, на помощь! Скорей, колени, гнитесь! Сердца сталь, Стань, как хрящи новорожденных, мягкой! Все поправимо.(Отходит в глубину и становится на колени.)
Входит Гамлет.