Гаммельнская чума (авторский сборник)
Шрифт:
Испытал этот город не бурю, не град,
А худшее из бедствий.
Крысы!
Различных мастей, волосаты и лысы,
Врывались в амбар, в кладовую, в чулан,
Копченья, соленья съедали до крошки,
Вскрывали бочонок и сыпались в чан,
В живых ни одной не оставили кошки,
Кусали младенцев за ручки и ножки…
— И так далее. Такое впечатление, что это про нас написано. Короче, мэр Гаммельна предложил награду в тысячу гульденов тому, кто избавит город от крыс…
— В наши дни офицерам по контролю за грызунами платят больше, — криво усмехнулся Кларендон.
—
Толстые крысы, худые, поджарые,
Серые, бурые, юные, старые —
Всякие крысы любого размера:
Крупный вор и жулик мелкий,
Крысы–внуки, крысы–деды,
Сыроеды, крупоеды…
И так далее. В общем, они побежали к реке Везер и начали топиться, точно лемминги.
Одна лишь, смелая, как Цезарь,
Часа четыре напролет
Плыла, разбрызгивая воду.
И, переплыв, такой отчет
Дала крысиному народу…
— Она рассказала, что видела и слышала, когда Крысолов заиграл на дудочке. А видела она горы всякой снеди, и разные ароматы щекотали ей нос. Она видела перед собой огромную сверкающую сахарную голову… и тут очнулась посреди реки. И бедной крысе пришлось грести изо всех сил, чтобы спасти свою шкуру.
— А ты что видел, Тим? — подозрительно спросила Памела. — Тоже сахарную голову?
— Можно, я не буду отвечать?
— Сомневаюсь, что это была еда, — вставила Аннетт. — Разве что он сильно голодал накануне.
— Вот что интересно, — проговорил Кларендон. — Не зря говорят: сказка ложь, да в ней намек. Может быть, Крысолов был алхимиком, который докопался до принципов суперакустики, а уцелевшая крыса — первым мутантом. Она спарилась с обычной крысой и от них пошли потомки…
Адмирал фыркнул.
— И чем все закончилось? — спросила Аннетт.
— Мэр решил, что получил свое, а платить не обязательно, и пытался откупиться от Крысолова несчастной полусотней гульденов. Тогда Крысолов снова заиграл на своей дудочке. И все дети ушли за ним из города, чтобы никогда не возвращаться назад.
— Похоже, мистер Баррет, пайперовский агрегат можно применять против людей, — задумчиво произнес адмирал. — Как я понимаю, вы ощутили это на себе.
— И все-таки вы, как я догадываюсь, предпочли бы всем новомодным изобретениям батарею шестнадцатидюймовок, — сухо парировал Баррет.
— Совершенно с вами согласен. Это куда более гуманное оружие.
На следующее утро Баррет отправился во владения Пайпера. Пока снаряжали шлюпку, он вновь попытался поговорить с женой. Какое-то время Джейн безучастно слушала, а потом взорвалась:
— Да, я понимаю, что от меня никакой пользы! Ни в чем, абсолютно! Конечно, Памела — вот настоящая женщина. Я понимаю. Она всегда готова тебе услужить — и на борту, и в постели.
— Ничего подобного, — возразил Баррет.
— Ну конечно! Я же не слепая. Я уже жалею, что вообще выбралась из дома, что оказалась на этом корабле, черт бы его побрал. Лучше бы меня не стало. Лучше для
— Вот только не надо!
— Нет, надо! И ты знаешь, что это правда! В этом жутком новом мире я для тебя просто обуза. А вот она — нет.
— Джейн, если бы ты просто попыталась…
— Попыталась что? Пожалуйста, Тим, уходи и делай то, что должен. Ты пытаешься спасти мир, а я путаюсь у тебя под ногами. Я это знаю. Так что ступай.
Баррет покорно удалился. Шлюпка уже ожидала его.
Всю дорогу он пребывал в мрачном настроении и открывал рот лишь по необходимости, чтобы отдать очередной приказ. Лодка причалила у ступеней. Дождавшись, пока рулевой привяжет ее, Баррет ступил на берег.
По тропе к причалу спускался Малони. Радио–офицер был бледен и осунулся, на пухлом лице проступили морщины, одежда была помята и испачкана. Но он выглядел довольным.
— Отлично, Тим. Теперь нужно отобрать ребят покрепче и доставить аппаратуру на причал.
Отдав команде распоряжения, Баррет смотрел, как его люди шагают по тропе вслед за Малони. Желания вновь посетить лабораторию почему-то не возникало: воспоминания о том, что довелось там пережить, были еще слишком живы. Как известно, крыса, однажды побывавшая в ловушке, не полезет туда снова, даже страдая от голода.
Тем временем матросы вернулись. Теперь перед Барретом и его людьми стояла нетривиальная задача: разместить в шлюпке эту гору громоздкого оборудования.
Каким-то чудом это удалось. Пайпер кудахтал, точно старая наседка, и пытался помогать, но только путался под ногами. Вопреки его стараниям, ни один прибор не разбился и не упал за борт. Однако сесть в шлюпку смогли лишь четверо гребцов, при этом она оказалась явно переполненной.
Наконец лодка подошла к судну. Один за другим ящики, коробки, рефлекторы и генераторы поднимали на палубу и уносили на корму. Шлюпку подтащили на фалинях, зацепили крючьями, и Баррет вскарабкался по трапу на шлюпочную палубу, чтобы следить за разгрузкой.
Он чувствовал себя каким-то механизмом, который исправно и эффективно функционирует, но не более того — ни воодушевления, ни интереса. Стоя на мостике рядом с адмиралом Кайном, он наблюдал, как Джо, которого послали к брашпилю, снимает судно с якоря.
На палубе показалась первая смычка якорь–цепи [61] , и Баррет прозвонил “самый малый вперед”, а когда судно полностью снялось с якоря — “полный вперед”. Иногда работы с якорем на этом корабле производились довольно неуклюже, но он решил, что беспокоиться не стоит. Джо и его помощник, которому доводилось иметь дело с яхтами, должны справиться А если не справятся… что ж, в этом мире, объятом пламенем, есть куда более важные вещи. “И куда более важные, — напомнил он себе, — чем мечты о любовной ночи с неизвестно чьей женой”.
61
Якорная цепь размечена на 5–6 якорных смычек длиной 25–30 м каждая. Отсчет отданной или выбранной цепи идет по этим смычкам. (Прим ред.)