Гаммельнская чума (авторский сборник)
Шрифт:
Граймс заглянул в следующую каюту. Ее обитатели тоже лежали на койке и, казалось, мирно спали. Но над ними неподвижно висел пустой пузырек, на яркой этикетке которого был изображен череп с костями…
В третьей кабине взглядам предстало не менее печальное зрелище. Кровать была опутана целым коконом проводов, одинокий черный шнур тянулся по полу, протекал через трансформатор и уходил в розетку. Эти двое умерли быстро, хотя и не безболезненно. Простыни деликатно скрывали их лица, но тела мучительно выгнулись, застыв в последней попытке разорвать провода, спутавшие их, как змеи Лаокоона.
В четвертой каюте было лишь одно тело. Женщина в безукоризненном черном кителе, посеребренном кристалликами льда, сидела в кресле — очень прямо, пристегнутая эластичными ремнями, лицо было неправдоподобно спокойным.
— Каюта номер один, — медленно произнес Кэлхаун. — Может, это и есть капитан?
— Не думаю, — отозвался Граймс. — Каюта двухместная. И потом, где ее оружие? — он осторожно стряхнул иней с ее рукава. — Золотой шеврон на белой подкладке… Офицер снабжения.
Капитана они нашли в большой каюте в самом конце коридора. В парадном черном кителе с золотыми пуговицами и нашивками, он скособочился за столом. Правая рука безвольно лежала на столе. Тут же обнаружился и пистолет. Казалось, капитан пытается поймать приоткрытым ртом его заиндевевший ствол. Иней плотно облепил короткие волосы, а на затылке чернела дыра. Несколько смятых листков бумаги плавало в воздухе. Граймс поймал один и прочел:
“Тем, кого это касается…”
И больше ничего.
“Если, когда…”
Перечеркнуто.
“Когда, если…”
Если все равно…
Говорят, самоубийца жаждет излить душу — хотя бы перед смертью. Беда в том, что ему все равно редко удается быть услышанным — и тем более понятым.
Глава 18
Капитану это, в конце концов, удалось.
“Возможно, кто-нибудь когда-нибудь наткнется на нас. Когда мы улетали с Земли, ходили какие-то слухи о том, что ученые открыли некие разрывы пространства. Похоже, в такую дыру мы и угодили. Говорят, здесь отсутствует время как таковое, и это позволит перемещаться на огромные расстояния за считанные часы. Может быть, когда-нибудь люди научатся это делать. Мы оказались здесь отнюдь не по доброй воле и даже не из любопытства. Я даже не могу себе представить, как мы сюда попали и как отсюда выбраться. Если бы я знал раньше… Но что я мог сделать? Запретить использование этанола? Но откуда я мог знать, что один из контейнеров даст течь? И что всех нас ждет одна судьба? Наша вахта закончилась. Мы могли бы разбудить капитана Митчелла, а сами лечь в анабиоз. Но, обсудив все, мы решили воздержаться от этого. Вряд ли нас ждут приятные сны. Я знаю: всем остальным снится конец путешествия, счастливая жизнь, которая их ждет. Все то, чего им не хватало на Земле, то, о чем они мечтали, то, что им было обещано. Но что будет сниться нам после всего, что произошло? Холод, одиночество, страх… Черная пустота, в которую мы падаем.
А что ждет тех, кто проснется нам на смену?
Как мы туда попали? Я не понимаю. Но мы не первые и не последние, с кем это случилось. Это — одна из причин, по которой мы все-таки решились… Какие законы действуют в этой треклятой бездне? Мы не знаем. Может быть, те странные вещи, которые попадаются нам время от времени, вообще не существует. Однажды мы увидели, как перед иллюминаторами рубки плавает труп мужчины в старинном костюме — сюртук, галстук и все такое. Самое странное, что на голове у него был цилиндр. Этот тип несколько часов кувыркался вокруг рубки, пока не исчез, но цилиндр держался, точно приклеенный… Мэри Галлагер, которая увлекается историей костюма, сказала, что такое носили в середине девятнадцатого века. В другой раз появился самолет — хрупкая конструкция из деревянных реек и растяжек, обтянутая то ли тканью, то ли бумагой. Как он здесь оказался, представить себе не могу. Было еще несколько трупов, все иссохшие, как мумии. Пароход прошлого века. Странное (несколько слов зачеркнуто) судно, судя размерам — космический корабль. На его борту можно было разглядеть какие-то символы: возможно, это буквы или цифры, но ни в одном из земных языков нет ничего похожего.
Я знаю, мне уже пора. Ждать больше нечего. Остальные уже мертвы. Сара не могла сделать это сама, и мне пришлось ей помочь. Она сама меня попросила. Другие… Больше всего повезло Браунам — когда я раздал карты, они вытащили туз пик, и им достался единственный оставшийся пузырек этанола.
Вот и вся наша история, как она есть. Если какой-нибудь бедолага вроде нас прочтет ее — не думаю, что кому-то придет в голову забраться сюда по доброй воле — может, в этом будет какая-то польза.
3 января 2055 года мы приняли на борт колонистов, оборудование и продовольствие, после чего снялись с орбиты и взяли курс к Сириусу XIV. Все сведения о ходе полета можно получить в бортовом компьютере. После того, как легли на курс, старший капитан полета Митчелл заступил на первую годовую вахту. Он самый опытный навигатор, а на этом отрезке могла понадобиться корректировка траектории. Остальные экипажи прошли необходимую подготовку и легли в анабиоз. После Митчелла настала очередь второго капитана фон Шпиделя, затем третьего капитана Клери. Постепенно это стало привычным, почти рутинным: год на вахте, потом анабиоз… Межзвездный перелет оказался довольно скучным мероприятием.
Мы в очередной раз сменили команду капитана Клери. Смена вахты обычно длится три недели. Сначала Брайан Кент, офицер медицинской службы экипажа Клери, в очередной раз вывел из анабиоза… можно сказать, отогрел… Памелу Браун, нашего медика. Потом они вместе разморозили членов нашего экипажа и стали готовить к “спячке” экипаж Клери. Когда все закончилось, мы распределили вахты. На самом деле “вахта” — это громко сказано. Все, что требуется от вахтенного — находиться в рубке, раз в час снимать показания приборов и сверять с расчетными данными. Чисто формальная процедура, учитывая, что курс и ускорение были рассчитаны еще на Земле, на самых мощных компьютерах. До последнего момента все совпадало до шестого знака после запятой.
Последние показатели — на 1200–й час нашей вахты: удаление от Земли в 1,43754 световых года, скорость постоянная, 300 миль в секунду.
Была полночь по бортовому времени. Все свободные от вахты офицеры собрались в кают–компании и, как обычно, играли в бридж — кроме Накамуры и Мэри Галлагер: они предпочитают шахматы. В рубке находился Браун, его жена решила к нему присоединиться, чтобы скрасить ему одиночество. В общем, обычный вечер — спокойный и в меру скучный.
И вдруг завыла аварийная сирена. Это было как гром среди ясного неба. Я первым оказался в рубке. Брауну даже не потребовалось объяснять нам, что случилось — это было очевидно… Пожалуй, “очевидно” — это не совсем точное слово, поскольку видеть было нечего. В иллюминаторы смотрела тьма. Абсолютная тьма, в которой не было ничего. Ничего! Ни привычных созвездий, ни ярких туманностей справа по борту… Пустота.
Помню, кто-то сразу высказал предположение, что мы попали в густое облако космической пыли. В такой ситуации хочется иметь хотя бы иллюзию определенности. Но эта гипотеза была сразу отвергнута. Браун сказал, что до самого последнего момента ясно видел звезды — а потом их как будто разом выключили. Триста миль в секунду — не настолько большая скорость, чтобы такое произошло. К тому же невозможно влететь в пылевое облако такой плотности и не потерять скорость. Да и обшивка должна была нагреться… В лучшем случае. Скорее всего, мы бы уже превратились в сотню горящих обломков. Мы еще долго спорили, пытаясь найти какое-нибудь правдоподобное объяснение тому, что случилось. Думаю, это не слишком интересно, тем более что никому из нас не пришло в голову ничего путного. Только одно Браун вспомнил, что в самый последний момент звезды вспыхнули очень ярко — на какую-то микросекунду. Может быть, ему только показалось. Мы попытались вышли на связь — не знаю, с кем мы рассчитывали связаться, до Земли наш сигнал шел бы не один год… В эфире была такая же пустота. Ничего, ни на одной частоте. Не было даже шумов — абсолютная тишина. Мы разобрали каждый приемник и передатчик на корабле, протестировали каждый блок — все исправно. Мы могли общаться друг с другом по рации — значит, помех не было. Но с тех пор мы не поймали ни одного сигнала — ни с Земли, ни с других кораблей. Мы не “слышали” даже звезд — обычно они постоянно засоряют эфир.