Гаммельнская чума (авторский сборник)
Шрифт:
— Коммодор, — проговорил Митчелл, — голову даю на отсечение, именно это и произошло. Сравните свой корабль — и наш. Наш — настоящий… Ноев ковчег. Ящик с реактивным двигателем. А у вас это устройство, искривляющее континуум… Я, правда, так и не понял, как оно работает. В наше время ни о чем подобном даже не мечтали.
— Возможно, вы правы, — задумчиво отозвался Граймс. Он был готов ухватиться за любую возможность. Тем более теперь, когда необходимо вытащить отсюда оба корабля — свой и капитана Митчелла… Он лихорадочно вспоминал все, что когда-либо читал о Первой Волне Экспансии, об этих примитивных межзвездных ковчегах. Но в памяти то и дело всплывала одна фраза: “Каждой твари по паре”. Экипажи только
Только пары?
— Мистер Мэйхью, — торопливо проговорил он, повернувшись к псионику. — Вы можете… войти в чье-нибудь сознание?
— Войти? Но я же не призрак, сэр!
— Простите. Я имел в виду… внушить человеку какую-нибудь мысль. Побудить его что-то сделать.
— Наш кодекс это запрещает, сэр.
— К чертям ваш кодекс. Проклятье… Насколько я понимаю, его действие распространяется на всю Галактику?
— Да, сэр.
— Вне зависимости от политических границ?
— Именно так.
— Но вы не станете спорить, что сейчас мы явно за пределами Галактики! Мы… в Нигде. Вернее, на корабле капитана Митчелла. А до этого мы находились на моем корабле. На корабле, если вы помните, правила устанавливает капитан, и никто другой. Повторяю еще раз: можете ли вы… проникнуть в сознание другого человека и воздействовать на него?
— Ну… Иногда это удается, сэр.
— Прекрасно. Значит, вы сможете войти в сознание кого-нибудь из лозоходцев, которые спят в анабиозе.
— Это значительно легче, сэр.
— Очень хорошо. Теперь, капитан, попробую изложить свою идею. У вас на борту находятся… к сожалению, уже пять лозоходцев. Все они спят в своих саркофагах и видят прекрасные сны — о том мире, в который им предстоит попасть. Как вы поняли, мистер Мэйхью собирается по очереди подвергнуть четверых гипнотическому внушению — если можно так выразиться. Он родом с Лорна — это на самой границе Галактики. Кен без памяти влюблен в свою планету и уверен, что это лучший из миров во всей Вселенной… знаете, Мэйхью, я даже отчасти с вами согласен. Вот об этом он и поведает вашим лозоходцам. Представьте себе: вы спите, и вам снится, что вы висите в темноте и пустоте. Вы одни, вам холодно, страшно… Это не так уж далеко от истины. Все, что у вас есть — это ваш любимый рабочий инструмент: раздвоенный прут или согнутая спица… не знаю, чем они еще пользуются. И вы чувствуете, что ваш инструмент на что-то реагирует. Вы идете туда, куда он указывает… Я не вполне представляю себе работу лозоходца, но мистер Мэйхью что-нибудь придумает. Вы идете — вперед, вперед… и — о радость! — впереди, среди россыпи звезд вы видите планету, которая вращается вокруг своего солнца. Думаю, Мэйхью не пожалеет красок, чтобы изобразить ее во всех подробностях — с морями и континентами. В крайнем случае, мы ему поможем, поскольку не раз видели нашу планету из космоса. Я, конечно, не гарантирую, что это должно сработать, но у нас есть шанс. Если не получится, то никому из нас не станет хуже, а если получится… Так что начинайте прогревать двигатели до того, как Мэйхью возьмется за дело. Иначе можете проскочить безопасную орбиту.
Митчелл недоверчиво покачал головой.
— На мой взгляд, коммодор, это несколько дико. Правда, если разобраться, не менее дико — очутиться вне времени и пространства. В любом случае, я не смогу управлять кораблем в одиночку. Сначала придется разморозить мой экипаж.
— Как скажете, капитан. Доктор Тодхантер вам поможет, можете на него рассчитывать.
Митчелл нахмурился.
— Почему вы хотите использовать лишь четырех спящих, Граймс? Почему не пятерых?
— Если это сработает, моему экипажу причитается некоторое вознаграждение — за успешное проведение спасательной операции. Спасение людей, имущества и все такое. Я знаю, как в ваше
— Надо проверить по списку.
Митчелл аккуратно развернул распечатку.
— А при чем тут он?
— На всякий случай, — строго ответила Соня. — Нам тоже не помешает профессиональный лозоходец.
— Безумная женщина, или религиозная фанатичка, как вы ее назвали, — сказал Митчелл, — это миссис Кэролайн Дженкинс. Ее муж, Джон Дженкинс — действительно лозоходец. О, а вот и он… Вы осматривали его первым, мистер Мэйхью: ему снились устрицы… Ну что ж, в таком случае, я отправляюсь “размораживать” свою команду. Надеюсь, что после этого эксперимента мне не придется укладывать их обратно.
“Оживление” прошло без проблем. Когда последний из астронавтов покинул саркофаг, Граймс, Соня, Митчелл, Тодхантер, Мак–Генри вернулись на палубу “С”, к лозоходцам. Вместе с ними отправилась маленькая строгая женщина — офицер медслужбы из экипажа Митчелла. Едва придя в себя, она потребовала, чтобы ее ввели в курс дела. По дороге коллеги–медики увлеченно обсуждали проблемы космической медицины, а Мэйхью, как всегда сонный, плелся за ними следом.
Первая задача состояла в том, чтобы отсоединить саркофаг мистера Дженкинса и вытащить из отсека. По дороге Мэйхью снова принялся пересказывать сон лозоходца — столь откровенно, что Граймс покраснел и попросил телепата замолчать.
— Откровенно говоря, с трудом представляю его в роли безутешного вдовца, — пробормотал коммодор. — Но это к лучшему Не думаю, что он будет возражать против перевода на другой корабль Мак–Генри и Тодхантер, поругиваясь, тащили громоздкий “хрустальный гроб” с палубы на палубу к ближайшему шлюзу. Следующая стадия операции состояла в переправке саркофага на борт “Дальнего поиска”. Там инженерам и медикам предстояло подключить его к системе поддержки анабиоза.
Мэйхью вернулся в отсек и подошел к саркофагу, где лежал второй лозоходец — тот, который продолжал работать даже во сне — и заговорил гулким шепотом:
— Вы один… Вы всеми забыты… Вокруг вас — только тьма. Только кромешная тьма — и больше ничего. Ничего… Абсолютная пустота… Вы летите в никуда, у вас в руках лоза, с которой вы всегда работаете. Она неподвижна, она кажется мертвой… Вы летите во тьме… Но вот лоза оживает. Она вздрогнула, вы чувствуете ее трепет… пока очень слабо. Но она оживает! Ровно через сто двадцать минут она укажет вам направление. Она будет уверенно вести вас — сквозь тьму, сквозь пустоту. Ровно через сто двадцать минут вы увидите свет — маленькую серебряную звездочку. Она будет расти, расти… Вы увидите прекрасную планету… Вы увидите синие моря, зеленые цветущие континенты, снежные шапки на полюсах… Одна половина планеты залита ярким светом, на другой, среди бархатной темноты, горят яркие огни городов. Вы знаете, как называется эта планета. Это — Лорн. Вы увидите ее — но это произойдет позже. Не сейчас… должно пройти время. Но скоро вы почувствуете, как лоза оживает у вас в руках, чтобы привести вас к цели. К прекрасному Лорну, где вас ждет тепло, свет, радость…
“Надеюсь, — подумал Граймс, — они будут не слишком разочарованы, когда увидят, как их вожделенный Лорн выглядит на самом деле. А то, чего доброго, разозлятся и забросят нас обратно… Нет, навряд ли. Хуже, чем здесь, уже нигде не будет”.
После десятиминутного панегирика, в котором Лорн представал воплощением самых светлых мечтаний, Мэйхью отдышался и перешел к следующему саркофагу. Там речь была повторена слово в слово. Затем еще раз… Когда телепат отошел от четвертого саркофага, до обещанного момента оставалось от силы полчаса. Пора было возвращаться в рубку.