Гаммельнская чума (авторский сборник)
Шрифт:
И в этот момент корабль приземлился. Наконец-то.
Толчок был почти неощутим. Лишь несущие конструкции чуть слышно простонали, словно посетовав на судьбу, и украдкой вздохнули амортизаторы, когда три опоры посадочного устройства приняли на себя огромный вес судна. Посадка состоялась.
— Главные двигатели — стоп, — выдохнул наконец Фаррелл.
По кораблю пронеслась перекличка резких звонков. Генераторы инерционного двигателя еще немного поворчали, затем все стихло. Легкие вздохи вентиляционных труб лишь оттеняли мертвую тишину.
Граймс повернулся в кресле и поглядел в иллюминатор на отдаленную вершину, черный усеченный
На этот раз Граймс твердо решил вести себя более осторожно. И не делать попыток вознестись на вершину этой горы на колеснице, запряженной дикими лошадьми — даже если допустить, что на этой планете может встретиться все, что угодно, в том числе и дикие лошади. И что они возгорятся странным желанием оказать ему содействие.
Тем не менее, Граймс снова стоял на вершине горы.
Он вознесся туда на корабельном аэроботе, в двигателях которого заключалось изрядное количество лошадиных сил. Но ничего не произошло. И не могло произойти до тех пор, пока здесь не появится Кларисса, последняя в роду доисторических художников–магов. Не на чем было остановить взгляд — разве что полюбоваться панорамой.
О двух злополучных экспериментах напоминали только полустертые ветром и дождем пятна краски — на том месте, где стоял мольберт Клариссы.
Само собой, каждый счел своим долгом побывать в знаменитых пещерах, чтобы осмотреть и сфотографировать наскальные рисунки — потрясающие изображения животных и охотников, которые казались живыми.
Но краска давно высохла, рисунки были старыми, слишком старыми. И все же казалось, что следы присутствия древней магии еще можно ощутить.
Это или нечто иное — но что-то в этом мире вселяло тревогу. Мужчины и женщины не позволяли себе гулять поодиночке и сохраняли бдительность. Кто знает, что могло таиться в зарослях, среди руин? Фаррелл, хотя ему очень не хотелось нарушать предписания относительно униформы ФИКС, отдал категорический приказ не покидать судно без огненно–красных безрукавок поверх одежды. Поводом послужила перестрелка между группами охотников. К счастью, обошлось без жертв, однако четверо мужчин и три женщины надолго выбыли из строя, получив огнестрельные ранения.
— Вам не кажется, капитан, что нам пора на взлет? — спросил Граймс у Фаррелла.
— Отнюдь, коммодор. Мы должны быть уверены, что новые тканевые культуры приживутся.
— Это просто отговорка.
— Согласен, это просто отговорка.
— Вы ждете, чтобы что-нибудь произошло.
— Именно так. Черт подери, коммодор, это чувство неотвратимой беды давит на меня, оно давит на всех нас. Но я хочу обнаружить что-то определенное, о чем я мог бы доложить Лордам Комиссионерам [22] .
22
Учредители Межзвездного Транспортного Комитета —
— Джеймс, четвертая нашивка на рукаве этого не стоит.
— Я поставил на карту нечто большее, чем продвижение по службе, сэр. Хотя, не скрою, я бы не отказался от повышения. Просто я ненавижу сражаться с врагом, которого нельзя увидеть, нельзя потрогать. Я хочу довести дело до конца. Я не хочу уползать отсюда поджав хвост.
— Первые колонисты рассуждали точно так же.
— Но они… — Фаррелл запнулся.
— Я продолжу за тебя, Джеймс. Они были обычными людьми. У них не было кокарды Службы на фуражках, погон Службы на плечах и нашивок Службы на рукавах. Они понятия не имели о дисциплине. Но как долго ты способен продержаться на одной дисциплине, борясь с этим, напряжением? Если не принимать в расчет золотые галуны и блестящие пуговицы?
— Достаточно долго.
— Это его личное дело, Джон, — вмешалась Соня. — Он принимает решения. А я согласна с ним и тоже считаю, что нам следует оставаться на Кинсолвинге до тех пор, пока кто-нибудь не устроит шоу в честь нашего визита.
— Спасибо, Соня, — сказал Фаррелл. — Простите, но я вынужден откланяться. Нужно кое за чем проследить.
Когда молодой человек вышел, Соня повернулась к мужу.
— Ты становишься слишком осторожным, Джон. Стареешь? Или дуешься из-за того, что сам не можешь себе такое позволить?
— Я не люблю этот мир, дорогая. И у меня есть на то причины.
— Ты позволяешь ему давить на себя. Ты выглядишь так, будто не спал по меньшей мере неделю.
— Я действительно не спал. Только давай не будем об этом.
— Но почему ты ничего не сказал мне?
— Чертовски глупо… Все тот же проклятый кошмар — ты знаешь, о чем я. Стоит задремать — и он возвращается.
— Ты должен был мне сказать.
— Да, конечно, — он медленно поднялся на ноги. — Может быть, я просто засиделся на месте. Надо немного проветриться…
— Я пойду с тобой.
Она достала из гардероба алые куртки. Граймс вытащил из ящика стола свой крошечный “минетти”, положил его в один карман, а в другой — запасную обойму. Оружие более крупного калибра вместе с мини–передатчиками выдавал вахтенный офицер, который дежурил при входе в воздушный шлюз.
Через несколько минут Соня и Граймс покинули судно. Прямо от подножья трапа начиналась, разбитая и обгорелая протоптанная среди зелени, по той тропе, которая вела к разрушенному городу.
День еще только начинался. Солнце высоко стояло в бледном небе, однако ветерок неприятно пробирал холодом. И тени… Слишком густые — ни в одном из миров, где довелось побывать Граймсу, тени не были столь густыми. Казалось, они жили самостоятельной жизнью. Или у него просто разыгралось воображение?
Граймс и Соня шагали уверенно, но осторожно. Приходилось внимательно глядеть под ноги: казалось, плети ежевики и лианы пытаются спутать им щиколотки. По обеим сторонам каменистой тропы намертво сплелись в горькой беззвучной схватке растения: деревья и кустарники, местные и доставленные с Земли и из других миров, они паразитировали друг на друге. Буйство и яркость красок не могли избавить от чувства, что здесь торжествует смерть, а не жизнь, и сквозь все запахи, витавшие в холодном воздухе, пробивался запах тления.