Гамсун. Мечтатель и завоеватель
Шрифт:
После конфирмации старшего сына и наследника отправили в долину Вальдрес, о которой у отца сохранились такие хорошие воспоминания. Туре учился там в средней школе, учеба давалась ему не совсем легко. В своих письмах отец поддерживал и ободрял его: «Я понимаю, что тебе больше нравится просто гулять одному, думать о чем-то, мечтать, нежели участвовать в играх сверстников. Это не лень и апатия, просто у тебя такая натура. И может случиться так, что эта твоя задумчивость и углубленность в себя сослужат тебе добрую службу. Если бы я не был таким же, как ты, то не смог бы заниматься тем, чем занимаюсь теперь. Все дело в том, что кроме этого нам всем необходимо работать» [333] .
333
Гамсун —
Через несколько дней Гамсун поделился мыслями с братом на Вестеролене о том, что он собирается лишить Туре права главного наследника усадьбы в пользу Арилда {74} , так как Туре «не проявляет ни малейшего интереса к усадьбе, занят только чтением, рисованием и прочей чепухой <…>. Арилд же, напротив, прекрасный парень, любит управлять лошадью, работать на земле, рыбачить, любит все делать своими руками, так что, когда придет время, я передам усадьбу ему. Сам я не очень хороший хозяин, как я вижу из своего восьмилетнего опыта, и только жду момента, пока Арилд достигнет возраста, когда усадьбу можно будет передать ему» [334] .
334
Гамсун — Хансу Педерсену от 6.09.1927.
Гамсун сейчас писал снова как в юности и при этом все же отослал из родного дома старшего сына, точно так же, как отослали его самого почти пятьдесят лет тому назад.
Осенью 1927 года Гамсун наконец смог выпустить свою первую за четыре года книгу. Никогда раньше у него не уходило на создание книги столь много времени. При этом он доверительно посетовал Кёнигу: как бы его книга не оказалась просто нескончаемо скучной и надоедливой старческой болтовней [335] .
335
Гамсун — Кристиану Кёнигу от 8.08.1927.
Холодный прием предыдущей книги, очевидно, и привел к тому кризису, который потребовал лечения у доктора. Приговор ведущих рецензентов «Последней главы» был таков, что волшебные звуки его флейты больше не греют.
Гамсун с нетерпением ожидал, что предыдущий рецензент Сигурд Хёль напишет про «Бродяг». И Хёль сделал это незамедлительно. По его мнению, в этой книге такое же множество персонажей, как и в «Местечке Сегельфосс», такой же спокойный эпический стиль, как в «Плодах земли», но персонажи здесь гораздо более живые во всех своих проявлениях и в малом, и в большом — таково было мнение Хёля. «Они излучают то же сияние, что и персонажи лучших книг Гамсуна, книг, написанных подлинным, безупречным мастером», — писалось в «Верденс Ганг». А датский писатель Том Кристенсен {75} заявил, что Гамсун — единственный в Скандинавии писатель, которого можно считать пророком. Он имеет право на свои категорические суждения, потому что он подлинно великий художник [336] .
336
Рецензия Сигурда Хёля на роман «Бродяги» была опубликована в норвежской «Арбейдербладет» от 1.10.1927. С рецензиями выступили также Карл Неруп в «Верденс Ганг» от 1.10.1927, Ханс Онруд в «Афтенпостен» от 1.10.1927, Рональд Фанген в «Ню Юрд» № 44, 1927, Хельге Крог в «Дагбладет» от 1.10.1927, Том Кристенсен в ряде датских газет, в том числе в «Лоландс-Фастерс Фолькетиденде» от 22.12.1927.
Никому из рецензентов не пришло в голову обвинять писателя в том, что его острая общественная критика схематична и что его персонажи стали менее убедительными. Может, это как раз благодаря психоаналитическому лечению, которое он прошел?
Гамсун и Стрёмме обсуждали вопрос о том, что Гамсуну следует стремиться стать более гибким и раскованным. Такой вывод сделал доктор, проанализировав тот самый сон, который Гамсун рассказал ему. Тот сон, в котором был туго спеленутый младенец, который не мог пошевелиться. Психоаналитик разъяснил ему, что здесь речь идет отчасти о самом Гамсуне. При этом он обратил особое внимание и на другой сон пациента: он находится в каком-то доме. Вдруг приходят цыгане. Один из них стучится в окно, чтобы
337
РАМ.
Такой сон просто клад, истинная находка для психоаналитика. И откровение для пациента.
Ведь здесь, в этом сне встречаются и сталкиваются противоборствующие силы. Вечный странник — и собственник, живущий на принадлежащей ему земле. Беспорядочное и упорядоченное. Поэт против крестьянина. Фантазия против здравого смысла. Творчество против дипломатии.
Встреча с доктором, специалистом по нервным болезням, стала для Гамсуна столь же судьбоносной, как в дни его молодости соприкосновение с литературной средой, настроенной на изучение психологии. Без знакомства с научными изысканиями в области психологии во второй половине XIX века Гамсун вряд ли сумел бы внести свой неоспоримый вклад в мировую литературу, создав шедевры — «Голод», «Мистерии» и «Пана». Без дальнейшего знакомства с последними достижениями науки о человеческом сознании, как это произошло после его встречи с психоаналитиком доктором Стрёмме, возможно, «Последняя глава» могла стать его последней книгой.
Доктор сумел убедил Гамсуна в том, что он должен прежде всего примириться с самим собой. Он разъяснил пациенту сущность его сновидений. Вот он не хочет пустить в дом цыгана, пытающегося сказать ему что-то важное, цыган причиняет ему вред, а потом он обращается к помощи другого человека — это все события его внутренней жизни, его душевные коллизии. Туго спеленутый младенец, цыган, которого не пускают в дом, булавка, которая постепенно сама собой выходит из ноги, — все это образы его самого, разные грани его личности.
Благодаря помощи доктора Стрёмме, который помог ему сосредоточиться на своем детстве и на взаимоотношениях с собственными детьми, Гамсун активизировал психологические ресурсы творческой личности, свою природную чувствительность и хранящиеся в памяти воспоминания о Нурланне. Анализируя сны Гамсуна, доктор открыл для пациента-писателя главное: самое ценное в его творчестве состоит в том, что оно несет в себе мощный заряд напряженности его внутренних противоречий, что и претворяется в противоречивость созданных им персонажей.
Попытки Гамсуна все более и более отгородиться от этого привели к тому, что напряжение ослабло, а вместе с этим понизился и его творческий потенциал. Жизнь, существование — это борьба, а жизнь писателя заключается в том, чтобы вести ближний бой с отдельными сторонами своей личности.
Когда пришли первые порывы вдохновения и более отчетливо стали проступать черты романа «Бродяги», он, вероятно, не мог не вспомнить то, что сказал однажды в одной из своих лекций:
«Писатели — не проповедники, они не реформируют общество. Для писателей важна не мораль, а чувства, движения души. Они не мыслители, не судьи, выносящие приговор, они рассказчики, фантазеры, певцы, духовные бродяги, сродни шарманщикам» [338] .
338
Лекция «Против преувеличения роли поэзии и поэтов», с которой Гамсун выступил в норвежском Студенческом обществе 30.01.1897, опубликована в норвежской «Афтенпостен» от 7.02.1897.
Именно со сцены с шарманкой и начинается роман «Бродяги». Двое мужчин вразвалку бредут на север, оба смуглолицые, с жидкими седыми бородками, один из них несет на спине шарманку. В маленькой рыбацкой деревушке они обманывают всех кого не лень, порой в этом участвует и Анна Мария, бойкая молодая женщина, жена рыбака. Весь этот обман раскрывает подросток Эдварт, который хорошо учится в школе, но при этом не может избежать соблазна любви к взрослой, замужней женщине. От тоски по Ловисе-Маргерете он начинает бродяжничать. Опять звучит важная гамсуновская тема, известная по многим его предыдущим книгам: любовь как несчастье.