Ганнибал: один против Рима
Шрифт:
Стоицизм римлян не имел связи с греческой стоей; он был в их натуре. Большая часть их была чудовищно суеверна. А храм Фортуны, спроектированный греческими архитекторами, получал жертвенные дары от плебейских семей, равно как и от семей богатых, которые, возможно, и не предполагали, что роковая судьба оказала влияние на их жизнь. Обычный гражданин никогда не выходил утром из дверей своего дома, не проверив по стае ворон над головой или по расположению листьев под ногами, каким будет по приметам этот день. Следовать приметам стало официальной обязанностью, и стайка священных кур помогала консулам в принятии важных решений. Всеобщее поклонение богам войны возникло из присущей римлянам суеверности, усиленной убеждением, что эти боги
Готовность к войне хранила город, его могущество росло и в конце концов породило Римскую империю. Римляне с их организованностью разработали систему присоединения территорий, чего никогда не удавалось сделать менее практичным грекам. Колонисты занимали очередную завоеванную провинцию; порабощенных изгоняли с насиженных мест и отправляли жить туда, где они могли приносить наибольшую пользу. Что касается рядовых римлян — таких, у кого были небольшие фермы и большие семьи, — они смотрели на военные кампании, в которых их народ был поразительно удачлив, как на желанный источник денег и других средств, дающих им возможность работать на своей земле. Еще не сложился класс торговцев. Знаменитые патрицианские семьи, Фабии, Клавдии, Сципионы, Эмилии и Валерии, образовали сильную военную аристократию, привычную как к опасностям, так и к выгодам сражений. Один из них со всей серьезностью заметил: «В мирное время мы теряем преимущества, которые нам дает война». По традиции они должны были находиться на военной службе, так же как и Фламиний. Римские победы достигались ценой крови и пота, но без слез.
Дисциплина римлян, не равная их боеспособности, на самом деле произрастала из традиционной самодисциплины. Главы семей — отцы — превратились в неоспоримых судей своих домашних. Еще недавно они правили людьми, не принадлежащими к их кругу, как цари. Поскольку римский гражданин из самого высокого слоя общества имел такие привилегии над людьми из более низких слоев, какие были неведомы никому другому, он руководствовался жесткими стандартами в своем поведении, которые ни во что не ставили человеческую жизнь. Военачальники жестоко наказывали своих сыновей за нарушение дисциплины. Это было больше чем гордость. Это была этика, которую ничто не могло изменить. Это была римская реакция на опасность, а римляне ничего не боялись, пока не сталкивались с реальной опасностью.
Катастрофа на Тразименском озере была воспринята как еще один «черный день», хотя это поражение было пострашнее тех, что случались в прошлом. Парадоксально, однако новость о потере конницы Сервилия, дошедшая через несколько дней, вселила куда больший ужас. Напряженные нервы, казалось, сдали от меньшего несчастья. Женщины, которым не разрешали участвовать в собраниях, подняли отчаянный крик на улицах. Возникли слухи, что город будет эвакуирован при приближении карфагенян.
В кои-то веки народные собрания находились в полном согласии со своими лидерами, сенаторами. Консулы, как все чувствовали, ошиблись в стратегии войны. Ганнибал одурачил Семпрония, Фламиния и Сервилия. Теперь, когда городу грозила опасность, следовало назначить диктатора, способного успешно защитить Рим. Соответственно «они сделали то, чего никогда не делали до сих пор; они избрали диктатора путем всенародных выборов».
Характерно, что объединившиеся группы избрали уже немолодого человека, который давно предупреждал сенат, что война на поле брани коренным образом отличается от споров в сенате, — Фабия Бородавчатого, Медлителя.
Этого главу Фабиев всю жизнь награждали прозвищами. В детстве, когда он был молчаливым и усердно учился, школьные товарищи прозвали его Ягненочком. Вскоре, ненавидимый
Остановив на нем свой выбор, сенат потребовал от него укрепить городские стены и защитить мосты. Старый Фабий не стал делать ничего подобного. После того как по его приказу децемвиры изучили Сивиллины книги, чтобы понять причину катастрофы, он объявил, что богам не было сделано достойное жертвоприношение. Чтобы искупить вину, необходимо заложить новые храмы, а Юпитеру принести в жертву 300 быков. Такой ритуальный акт покаяния должен был отвлечь простонародье и вселить в людей надежду, что благосклонность богов может изменить все к лучшему! К тому же Фабий впечатляюще продемонстрировал свою новую власть, появившись верхом на коне в сопровождении двадцати четырех ликторов (их было в два раза больше, чем полагалось), которые несли перед ним атрибуты власти.
Потом Фабий спокойным голосом потребовал от города новых налогов и вербовки на военную службу. И того же самого он потребовал от союзников. Когда он отправился верхом на север, чтобы собрать и привести остатки войска Сервилия, он приказал уцелевшему консулу, чтобы тот распустил своих ликторов, сбросил с себя официальную тогу и приблизился к нему, как обычный смертный, пешком.
Больше того, Фабий, как диктатор, потребовал применить стратегию выжженной земли. Куда бы ни двинулись карфагеняне, урожаи везде должны были быть сожжены, скот угнан, а люди ушли. И почти немедленно до него дошли ужасные вести. Армия Ганнибала все выжигала на своем пути. Во время десятидневного перехода через горы Умбрии карфагеняне все жгли и уничтожали, забирая с собой пленных и убивая все мужское население, которое могло пополнить ряды римской армии. (В этом регионе, верном Риму, Ганнибал впервые применил тактику терроризма.)
Новая волна страха прокатилась по городу. Чтобы ослабить ее, Фабий обратился к лидерам. «Почему вы произносите имя Ганнибала с ужасом? Это всего-навсего один человек, который находится очень далеко от Карфагена. При нем осталось не больше трети из той армии, которую он повел за собой через Альпы. Он должен постоянно думать о хлебе насущном. С каждым днем он становится слабее, в то время как мы набираем силу».
Хотя сказанное Фабием было не совсем правдой, что он, должно быть, прекрасно осознавал, его рассуждения были правильными. Время работало на римлян. И Фабий решил любой ценой выиграть время.
Действия Ганнибала удивляли лидеров сената. Почему этот победоносный карфагенянин направился в сторону от Рима, на восточное побережье, где были бедные земли, где нет гаваней, мало городов, а люди находятся почти вне сферы влияния Рима?
Фабий не стал искать ответы на такие вопросы. Оставив большинство своих опытных военачальников на Тибре, где они должны были готовить новую и более многочисленную армию, он устремился со своим отрядом на восток, чтобы перехватить Ганнибала и следить за его действиями.
В то лето карфагеняне восстанавливали силы в гористой местности на Адриатике. Жители Пицентина не задумывались о том столкновении, которое происходило на западе, и все они, кроме римских землевладельцев, воспринимали приход карфагенян как некий поворот непредсказуемой судьбы. Преодолев за последние 15 месяцев путь в 1800 миль, карфагеняне были рады отдохнуть в лагере. Лекари выхаживали больных лихорадкой. Ослабевшие лошади были отправлены на пастбища, а паршу, возникшую у них из-за недоедания, лечили втирая в кожу крепкое вино.