Ганнибал: один против Рима
Шрифт:
Почти в каждой семье кто-то из родных или близких находился в исчезнувшей армии. Никому не было разрешено отлучаться из города, и у всех ворот появились стражники, чтобы предотвратить бегство охваченных страхом семей. Фабий не оглашал списки потерь, которые поступили к преторам, пытаясь сохранить призрачную иллюзию безопасности в пределах городских стен. Он снова взывал к сверхъестественным силам, чтобы отвлечь население. Принадлежа к объединению авгуров, он имел возможность делать это. Было объявлено, что люди, наделенные сверхъестественными способностями, в прошедшем году говорили о гневе богов. Такими провидицами были две жрицы-весталки, поддерживавшие в храме Весты неугасимый огонь и осужденные за утрату целомудрия. Поскольку одна из этих весталок покончила с собой, а вторая была заживо погребена
«В числе прочих галльские мужчина и женщина, а также греческие мужчина и женщина были заживо погребены на скотном базаре, в яме, стены которой были выложены камнями, оскверненными в прошлые времена человеческими жертвами».
Было ли это древнее варварское жертвоприношение символическим умерщвлением врагов Рима? В любом случае оно помогло утихомирить население.
Как только ритуальное искупление свершилось, были призваны когорты из Остии, портового города в устье Тибра, и куплено 8000 крепких рабов, способных нести оружие, а семнадцатилетние и более юные мальчики добровольно поступили на военную службу. Всего было образовано четыре легиона, а по домам и храмам собрано оружие для рекрутов.
К этому времени уже стали известны потери, и рыдания звучали над городом, пока женщины не прорвались к дверям храмов, вытирая ступени алтаря распущенными волосами. Страх сменился неуверенностью среди плебеев. Их ужас вызывал один человек — Ганнибал. Куда он направится? Что разрушит в следующий раз? Впервые шепотом передавалось от двери к двери: «Hannibal ad portas» (Ганнибал у ворот). У ворот Рима.
Почему карфагенская армия не двинулась на Рим в день триумфальной победы при Каннах? Современные ученые спорят и недоумевают по этому поводу. Вопрос этот был поставлен Ливнем, который рисует нам картину впавшего в отчаяние города, ждущего нападения, которого не последовало, потому что Ганнибал не использовал возможности одержать окончательную победу. Он решил, как это говорит Ливий, сохранить город. Потому что в те критические дни августа «этот финикиец продолжал оставаться в Каннах, споря по поводу трофеев и выкупа за своих пленников и ни духом, ни делом не напоминая ни завоевателя, ни великого полководца».
Этот финикиец тем не менее понимал гораздо лучше, чем процитированный историограф, обстановку, с которой столкнулся утром в Каннах. За пределами Рима все еще оставались сильные воинские части. Около 17 000 уцелевших в битве укрылись в ближайших римских лагерях; гарнизоны все еще занимали стратегически важные города; римские легионы удерживали рубеж на реке По и базу в Сицилии, в то время как армия Сципиона действовала в Испании. Корабли, которые господствовали на морях, тренировали солдат прямо на борту.
Для осады Рима у Ганнибала не хватало опытных инженеров и боевых механизмов, которыми располагал Рим. Его галлы были не способны вести осаду. Его великолепная конница была бессильна против крепостных стен. Чтобы осадить Рим, необходимо было, чтобы флот закрыл устье Тибра, а это означало, что военные корабли карфагенян должны были сначала изгнать вражеские галеры из прибрежных вод.
До сих пор стратегия Ганнибала заключалась в том, чтобы выманить неприятельские войска на поле брани на борьбу с его собственной армией и вовлечь их в ситуацию, в которой результат зависел только от умелой стратегии. Он воздерживался от нападения на римские укрепленные позиции. Наступление на Рим привело бы карфагенян в Лациум, район концентрации враждебных сил, где осада городских стен сковала бы действия его армии. Появиться внезапно (на чем настаивал Магарбал), войти в город неожиданно означало бы пройти форсированным маршем 200 миль. А победа в Каннах отличалась от победы на Тразименском озере. Десять часов интенсивной схватки с оружием в руках не прошли бесследно для карфагенской тяжеловооруженной пехоты. Какое количество людей было в состоянии совершить марш на следующий день? Сколько лошадей еще могло идти рысью? Как перевести с необходимой быстротой вьючных животных по тропам через
Только Ганнибал знал ответы на эти вопросы. Единственное, чего он не мог допустить, — это риск потерять свою армию. Так что было совершенно естественно, что он оставался на берегу Офида. Однако он сделал гораздо больше, чем утверждал Ливий.
Из карфагенского лагеря открывался вид на солнечную Адриатику, где редко появлялись большие корабли. На закате дня 4 августа две быстроходные галеры вышли из прибрежной бухты, повернули на юг и быстро, с помощью весел и паруса, направились сообщить новость о победе в Каннах сначала в Сиракузы, а потом в Карфаген. В то же самое время гонцы отправились на север по пустынной прибрежной дороге, чтобы доставить сообщения вождям бойев и инсубров. В сообщениях говорилось, что устранено последнее препятствие, последняя армия полностью уничтожена, и теперь открыт путь к восстанию народов Италии.
Утро 4 августа карфагеняне провели на реке Офид, подбирая на поле битвы все ценное — оружие, щиты, ювелирные украшения, амулеты погибших воинов и кольца с печатками всаднического сословия. Ганнибал приказал вырыть ров между маленьким римским лагерем и рекой, чтобы отрезать гарнизон от воды. Днем 7000 римлян, которые нашли прибежище в этом лагере, сдались в ответ на обещание Ганнибала, что они будут отпущены после того, как заплатят выкуп. На другом берегу реки произошла короткая стычка вокруг большого римского лагеря, в котором находились техника и запасы. Через какое-то время 8000 легионеров сложили оружие, согласившись на выкуп. Они были окружены, измотаны и потеряли 2000 человек. Среди них уцелело всего несколько военачальников.
Ганнибал обратился к этим военачальникам без всякой враждебности. Он сказал:
— Вы можете подумать, что я веду войну на полное уничтожение. Но это не так. Я борюсь за власть. Эта власть провозглашена римским сенатом и его диктаторами везде, от Нового Карфагена до Сицилии. Теперь я собираюсь взять ее. Вы боролись достойно и получите свободу, как только за вас будет выплачен выкуп. Я хочу, чтобы вы засвидетельствовали мои слова.
Конкретно выкуп составлял 500 денариев за всадника, 300 — за пехотинца, 100 — за раба. Тех, кто был завербован на союзных землях, отпускали, как обычно, без всякого выкупа. Такой либерализм Ганнибала по отношению к римским гражданам, возможно, преследовал двойную цель. Он хотел видеть, какое впечатление произведет их возвращение на сенат и общественное мнение, и ему был нужен денежный выкуп. В первый раз он потребовал, чтобы все серебро, которое было взято на поле брани, пошло в армейскую казну, которая была, разумеется, его собственной. К этому времени большая часть слитков из его сундуков ушла на оплату жалованья и расходов, а серебра из Испании он получать не мог.
Ганнибал проявил учтивость, договариваясь о выкупе за легионеров. Были освобождены десять представителей от них, для того чтобы они отправились в Рим собрать деньги. Они поклялись, что вернутся в карфагенский лагерь, и он не потребовал никаких других гарантий. Однако он отправил с ними одного своего карфагенянина, Карталона.
Ганнибал дал Карталону особые указания: если официальные лица Рима проявят хоть малейшую склонность к миру, Карталон должен будет предложить им справедливые условия договора.
В такой момент, когда Италия осознала ошеломляющий удар, нанесенный у Канн, Ганнибал сделал первую попытку заключить с сенатом и римским народом мир на условиях компромисса. Ему нужно было только еще раз сделать предложение при совершенно иных обстоятельствах. И такой случай не заставил себя ждать. Карталон вернулся через несколько дней один. Он был встречен у Альбанского холма одним ликтором, который сообщил ему, что новый диктатор не позволит ни ему, ни кому-либо другому из карфагенян войти в городские ворота. Карталону предписывалось до рассвета покинуть римскую территорию. По прошествии еще какого-то времени девять из посланных легионеров возвратились. Десятый нарушил клятву. А сенат, после обсуждения, отказался платить Ганнибалу за каких бы то ни было пленных, взятых при Каннах.