Ганнибал, сын Гамилькара
Шрифт:
Вопя и стеная, купцы перечисляли свои убытки, показывали синяки на руках и кровоподтеки на лицах, доставшиеся от разбойников-олкадов. Они просили оборонить, защитить их, а более всего просили они не позволять олкадским головорезам пятнать честь и славу великого Карфагена.
– Неужели, – кричали они, – будет разрешено топтать имя Карфагена, к которому весь мир питает глубокое уважение и любовь?!
– Как?! – возмущались горожане. – Эти дикие олкады посмели поднять руку на наших купцов?!
– Не на купцов, – объясняли им купцы, – а на Карфаген, на всех вас, на святая
Купцы просили отвести их к самому командующему, дабы могли они изложить свою жалобу на олкадских кровопийц. Городские власти, посовещавшись меж собою накоротке, отвели купцов прямо в резиденцию Ганнибала.
Ганнибал принял их незамедлительно. И не один, а вместе с несколькими военачальниками. Спокойно выслушал жалобу купцов, время от времени поощряя их рассказ легким кивком.
Поначалу купцы горланили в несколько глоток, но понемногу выделился некий Гимон, сын Ганнона, – человек средних лет, владелец нескольких судов и лавок в Новом Карфагене. Он рвал на себе бороду, когда вспоминал особенно унизительные для купцов сцены. Он говорил:
– О великий господин, невозможно описать все, что сотворили с нами эти головорезы! Им мало было того, что обобрали нас до ниточки, что весь обоз присвоили, применяя силу! Когда мы сказали, что пожалуемся самому Совету в Карфагене, они обнажили свои срамные места и помочились на нас…
Тут Ганнибал остановил его.
– Как?! – возмущенно воскликнул он. – Что же делали вы, когда мочились на вас?
– Мы? – объяснил купец. – Мы были связаны. Прочными узлами из сагунтских веревок.
– Сагунтских? – удивился Ганнибал. – Почему вы решили, что веревки были сагунтские?
– Очень просто: они очень прочные, я знаю эти проклятые веревки!
– Где же они добыли веревку из Сагунта? Как ты полагаешь, Гимон?
– Здесь и полагать нечего, великий господин! Веревка эта дорогая. Где олкадам голозадым честно купить ее? Нет у них таких денег! Стало быть, веревка подарена.
– Кем, Гимон?
– Ясно кем! Это сагунтцы подарили веревку и науськали олкадов.
Ганнибал решил досконально допросить купца:
– Гимон, почему науськали олкадов эти сагунтцы? Как ты полагаешь?
– Скажу, великий господин. Не надо быть особым мудрецом, чтобы понять, с какой целью разбойничали эти олкады.
– С какой же? Объясни нам.
Купец перевел дух, вытер губы шелковым иберийским платком.
– Цель у них одна. О ней говорили они промеж собой, чтобы и мы слышали. А цель, значит, такая: унизить Карфаген! Они хвастали: мол, сам Сагунт опекает их, а у Сагунта, мол, есть верный и сильный друг – Рим. Что Рим никогда не даст в обиду ни олкадов, ни сагунтцев.
Ганнибал привстал и обратился к своим военачальникам:
– Слыхали? Эта пощечина предназначена нам с вами. А купцы просто попались под горячую руку.
– Да, – согласились возмущенные военачальники.
– Значит – мочились на вас?
– Да, да! – возопил Гимон. – Они все мочились на нас и приговаривали: это Карфагену – от нас, это Совету карфагенскому – от нас…
– Постой, – прервал купца Ганнибал, – они так и сказали: «Совету карфагенскому»?
– Истинно. Я это
– Истинно, истинно! – подтвердили хором купцы.
Ганнибал встал:
– Это пахнет войной. Можно снести многое от этих разбойников, но не оскорбление нашего мудрого Совета, наших старейшин. – И обращаясь к купцам: – Значит, мочились и при этом оскорбляли Совет старейшин?
– Истинно, истинно! – отвечали купцы.
Ганнибал развел руками:
– Подобного еще не слыхивал белый свет! Да, это несомненно козни проклятого Сагунта, а если заглянуть поглубже – то и самого Рима… – Ганнибал шагал взад и вперед перед купцами, а говорил в сторону своих военачальников: – Это сам бог, сам Ваалхаммон подает нам знак. Невероятно, чтобы кучка олкадских разбойников нападала на наших купцов и при этом оскорбляла наше великое государство и его правителей. Дело здесь явно нечистое! Это на нас натравливают шавок. А где же хозяева собачек? Вы хотите знать? Я скажу где: в Сагунте! Только там ищите их! А больше нигде! Впрочем, есть и более высокие хозяева. Скажу где: они на форуме в Риме, на Капитолии. Там ищите и найдете их! – Ганнибал все более горячился. Он остановился и погрозил кулаком. – Там они, только там! Но у нас достаточно и сил, и уменья, и решимости, чтобы наказать не только злобных шавок, но и их хозяев в Сагунте. А если кто-нибудь посмеет заступиться за них, то доберемся и до него. Клянусь Ваалхаммоном!
Ганнибал оборвал свою речь на высокой ноте и вопросительно уставился на военачальников. И он услышал то, что надлежало услышать:
– Справедливо сказано! Смерть олкадам! Долой проклятый Сагунт!
Ганнибал сказал купцам:
– Вы все слышали? Сами слышали?
– Да, сами, – за всех ответил Гимон.
– Что же скажете?
– Слава Ганнибалу!
– Сообщите своим сотоварищам, всем купцам карфагенским, с которыми доведется повстречаться, что Карфаген не даст в обиду своих купцов. Слышите? Не даст!
Купцы, тронутые этими словами, преклонили колени.
– А теперь, – сказал Ганнибал, – ступайте к себе и вершите свои дела на благо Карфагена. А мы постараемся постоять за вас.
Когда купцы ушли, Ганнибал подозвал военачальников поближе к себе.
– Сколько же человек пожелали вернуться домой? – спросил он.
– Тридцать тысяч, – отвечал главный писец, ведавший также продовольствием и одеждой. Это был полный, сипло дышавший карфагенянин с водянистыми глазами и огромным шрамом на правой щеке.
– Тридцать тысяч? – проговорил Ганнибал. – Считайте, что сбросили с плеч немалую обузу. Оставшиеся семьдесят меня вполне устраивают. Я приказываю вам разъехаться по своим местам. Завтра вы узнаете о нашем походе. Все досконально!
Против олкадов выступила вся армия – пехота, конница, слоны. В Новом Карфагене простолюдин поражался: такая махина и – против кучки разбойников? Но те, которые вершили судьбы народные, знали, куда и зачем направляется армия Ганнибала. Олкады будут быстро смяты – это несомненно. И тогда карфагенцы столкнутся лицом к лицу с Сагунтом, его защитниками.