Ганнибал. Бог войны
Шрифт:
– Заткнись, сука! – рявкнул другой из мучителей, ударив девушку по голове.
– Они не из нашей манипулы, – шепнул Урций.
– Люди Пинария или Перы?
– Должно быть, Перы. Солдаты Пинария, наверное, не стали бы так нагло нарушать его приказы.
– Не знаю.
– Уходим или вмешаемся?
Квинт думал вмешаться, но не хотел связываться с Пинарием или давать Пере еще один повод для ненависти. Вместо него решение принял Урций.
– В чем дело? – крикнул он, хорошо подражая Кораксу.
Повисла ошеломленная
– А ты сам-то как думаешь, идиот? – спросил один, пухлогубый и загорелый. – Мы разыгрываем очередь к шлюхе.
– Она не шлюха, – прорычал Урций. – Ты узнал бы это, если б спросил ее.
Пухлогубый обернулся к своим товарищам.
– Вы слышали его? Мы должны спрашивать у потаскухи, позволит ли она себя трахнуть!
Все рассмеялись, но глаза их смотрели недобро.
– Это нарушение приказа. Вашему командиру будет доложено, – громко сказал Квинт.
Он уже заметил, что щиты и дротики легионеров стоят у двери – позади него и Урция. Это была в своем роде удача.
– Центурион Пера разрешил нам делать что хотим, лишь бы никто не жаловался, – растягивая слова, сказал другой легионер, худой и немного косящий на один глаз. – Мы собирались после перерезать ей горло. Ведь тогда она не скажет ни слова, верно?
Его товарищи прыснули. Девушка, видимо, немного понимавшая латынь, заплакала.
– Можете присоединиться или проваливайте, – сказал Пухлогубый. – Решайте сами.
– Понятно, – безразлично сказал Квинт, хотя сердце так колотилось, что он боялся, не слышно ли легионерам.
– Что будем делать, брат? – спросил он Урция.
– Я не дам ее изнасиловать и убить, – пробормотал тот. – А ты?
Что бы они ни сделали, последствия будут неприятные, подумал Квинт. Но он не мог остаться в стороне и дать несчастной девушке вот так умереть – особенно от руки людей Перы.
– Я тоже.
– Сначала дротики?
– Да. Я целюсь в Пухлогубого, а ты бери Косоглазого. С остальными разберемся, когда свалим этих двоих.
Потолок был достаточно высок, чтобы размахнуться пилумом над головой, как в бою.
– Отойдите от девушки, – велел Квинт.
– Хотите ее для себя? Жадные ублюдки! – сказал Пухлогубый, но его рука потянулась к мечу.
– Думаю, мы справимся с этими шлюхиными сынами, – ощерившись, сказал Косоглазый.
Пухлогубый усмехнулся, и его товарищи начали украдкой выходить из-за стола.
Напряжение в помещении поднялось на несколько ступеней, и Квинт приготовился к бою.
– Еще шаг, и мой пилум будет торчать у тебя из груди, – крикнул он Пухлогубому. – Мой товарищ свалит твоего косоглазого дружка, а с остальными мы разберемся мечами. Это будет нетрудно, так как у вас, дураков, нет щитов.
Все замерли на один удар сердца. Два. Три. В тишине слышался только плач девушки. Снаружи приглушенно
Пухлогубый смотрел злобно, но убрал руку с рукояти своего гладиуса. Его товарищи выглядели такими же злобными, но никто не тянулся к оружию, что немного успокоило Квинта. Одно дело – угрожать своим же товарищам по оружию, а совсем другое – ранить или убить кого-то из них.
– Вы ведете себя разумно. Хорошо. Теперь пройдите мимо нас, медленно и смирно. Всякий, кто выкинет какую-нибудь глупость, получит дротик в глаз. Когда окажетесь на улице, можете уйти.
Пухлогубый взглянул на Косоглазого.
– А что с нашими щитами и пилумами?
– За дураков нас держишь, моллис? – огрызнулся Урций. – Возвращайтесь к себе, получите их позже.
С нехорошими взглядами пятеро легионеров проскользнули мимо двух друзей. Квинт не успокоился, пока они не покинули таверну. Оставив Урцию позаботиться о девушке, он встал у двери и смотрел, как они удаляются по переулку, злобно переговариваясь между собой и то и дело оглядываясь через плечо. Местные смотрели с явным удивлением. Квинт надеялся, что они разнесут известие о поступке Урция, чтобы из этого получилось хоть что-то хорошее.
– Ну, что, ушли? – спросил Урций.
– Похоже, да. И нам тоже лучше поскорее уйти, пока они не вернулись со своими дружками.
Вместе друзья собрали щиты и дротики легионеров. Уходя, Квинт увидел, как из тени за стойкой появился хозяин – человек средних лет с землистым лицом.
– Запри дверь и не открывай, по крайней мере до завтрашнего утра, – посоветовал ему юноша. – Если солдаты вернутся, я не ручаюсь за вашу безопасность.
Хозяин кивнул.
– Спасибо, господин. Она – моя дочь.
– Было бы лучше, если б она пока тут не показывалась. К слугам-мужчинам реже пристают.
Квинт повернулся, чтобы уйти.
– Господин!
Он обернулся.
– Я никогда не отплачу за то, что вы только что сделали, но если придете сюда с вашим товарищем снова, вино будет литься для вас всю ночь.
Урций причмокнул, а Квинт ухмыльнулся.
– Надеюсь, когда-нибудь мы этим воспользуемся.
Он мотнул головой Урцию, и они шмыгнули в дверь.
– Боги, ее сиськи потрясают воображение, – сказал тот, как только они оказались на улице. – А что касается ее…
– Гадес в безднах, неужели ты не можешь думать ни о чем другом? – рассмеялся Квинт. – Это могло для нас плохо кончиться. Совсем плохо.
– О чем может быть приятнее думать, чем о таком теле, как у нее? Такое увидеть – и можно помирать счастливым.
– Брось, Приап! Лучше поспешить обратно, а то Коракс нас хватится.
Выйдя на улицу побольше, они подняли щиты, но легионеров было не видно.
– Думаешь, они пойдут к Пере?
– Сомневаюсь. Такие крысы прячутся, когда их поймают на чем-то.