Ганнибал. Бог войны
Шрифт:
Эпикиду понравится их мероприятие – успешное жертвоприношение Артемиде, богине охоты, в первую ночь трехдневного праздника в ее честь. Это продемонстрирует, что его продолжающаяся оборона Сиракуз одобряется богами. Жителям города понравится легенда – как дерзкий отряд солдат прокрался за стены и принес жертву Артемиде прямо под носом у римлян. Это поднимет боевой дух, несколько упавший за зимние месяцы. А если не получится? По крайней мере, рядом Клит, настоящий друг. Ганнона кольнуло чувство вины. Аврелия возмутилась бы от одной мысли о такой опасной миссии,
– Я даже не собираюсь спрашивать, как были пойманы жертвенные животные, а потом принесены в город так, что римляне ничего не заметили, – сказал он.
– Живя близ Эвриала, ты бы должен был догадаться. Эпикид послал лучших сиракузских охотников, они вышли и вернулись через туннели.
– Боги, но как это было рискованно! Если б их обнаружили, римляне взяли бы город.
– И все же они остались незамеченными. – В дыхании Клита сильно чувствовалось вино. – Богиня улыбнулась охотникам, как сейчас улыбается нам. Именно она обеспечила столько облаков на небе.
«Я бы лучше положился на наши мечи и оружие твоих солдат», – подумал Ганнон и вознес молитву Баал-Сафону, прося позаботиться о них и утихомирить кабана или сделать римлян глухими к его протестам. Юноша ощутил беспокойство и попросил у Артемиды прощения за то, что он, иностранец, обращается к своему божеству. «Я не хотел проявить неуважения, Великая Охотница», – извинился он про себя.
Сверху послышался тихий свист. Подошел начальник стражи – крепкий ветеран в помятом шлеме.
– Все чисто. Никаких признаков римлян с восхода солнца. Идите, и да хранят вас боги. – Он понизил голос, чтобы не услышал жрец. – Пырните проклятого кабана и от меня.
– Обязательно, – усмехнулся Клит.
Начальник стражи сделал знак шестерым солдатам, стоявшим у ворот, и они, согнув спины, сняли огромный деревянный брус с удерживающих скоб. Отложив его осторожно в сторону, они открыли одну створку ворот, которая, к удивлению Ганнона, отошла почти бесшумно.
– Мы смазали петли специально для вас, – шепнул начальник, чуть улыбнувшись. – Мы запрем ворота, но будем готовы к вашему возвращению. Не забудьте условный сигнал, чтобы вам открыли.
– Два коротких свиста, потом длинный и еще три коротких, – сказал Клит.
– Верно. Удачи.
Сиракузец взглянул на Ганнона, тот дал знак, что готов. Жрец потуже запахнулся в плащ и кивнул.
– Следуйте за мной, – тихо велел Клит солдатам.
Кабан как будто почувствовал опасность в том, что они выходят из города, и его крики удвоились. Ганнону хотелось перерезать ему горло от одного мохнатого уха до другого, но он сдержался. Если он даже по-настоящему не верил в Артемиду, не стоило ее сердить. Как и многие божества, Охотница была известна своей обидчивой и непостоянной натурой.
С Клитом, Ганноном и жрецом во главе они выскользнули на дорогу, идущую на юг, к деревням на мысе Пахин, юго-восточной оконечности Сицилии. В мирное время дорога была оживленной, но теперь никто не топтал ее покрытой гравием поверхности, кроме случайных ночных лазутчиков или какого-нибудь
Уже привыкнув к темноте, карфагенянин уставился во мрак впереди себя. Он ничего там не видел, да и неудивительно. Из-за болот, протянувшихся до самых городских стен, вражеские укрепления здесь были дальше от города, чем на других участках вокруг города. Ганнон не расслаблялся ни на мгновение. Визг кабана был явно слышен за десять стадий, отделявших их от тысяч легионеров. По словам Клита, рекомендованное жрицей место находилось примерно на трети этой дистанции. Оставалось надеяться, что они доберутся дотуда, прежде чем римляне успеют отреагировать на необычный шум. Кабан хрюкал и мотал головой, отчего несших его людей шатало из стороны в сторону.
– Глупое животное, – сказал один из них, попытавшись пнуть его, но промахнулся.
Кабан возобновил свои крики, перемежая их хрюканьем. Клит снова рассмеялся, и Ганнон улыбнулся. Может быть, римских часовых напугает этот чудовищный шум.
Они довольно далеко прошли по прямой дороге, которая была достаточно широка, чтобы могли разъехаться две повозки. В данных обстоятельствах следовало поспешить, подумал Ганнон. Быстро туда – сделать дело – и обратно. Вот и всё. Он еще раз осмотрел дорогу впереди. Ничего. Над волнами слева прокричала ночная птица. Ей ответила другая, потом еще одна.
– Здесь, – вдруг сказал жрец.
Ганнон посмотрел. Хорошо, что старик с ними. Сам бы он никогда не заметил узенькой тропинки, уходившей от дороги к морю.
Вспотев и бормоча проклятья, оленей и кабана потащили через гравиевую насыпь вдоль дороги. Клит и жрец тоже отправились туда, оставив Ганнона и пятерых солдат на страже.
– Как далеко вы будете? – крикнул он им вслед.
– Наверное, шагах в ста, – ответил Клит.
– Тогда я расставлю на дороге двух солдат через тридцать с лишним шагов. Если что-то услышу, вы сразу узнаете.
– Ладно.
– Первым делом, если можно, убейте кабана.
– Я скажу это жрецу.
Затем Клит удалился.
– Кругом, – скомандовал Ганнон своим солдатам.
Его пятерка с готовностью повиновалась. Все они были опытные солдаты, следившие за своей амуницией и оружием. Следуя приказам Клита, металлические предметы своего снаряжения – шлемы, края щитов, броня, поножи – они замазали сажей, чтобы их было не так видно.
– Ясно, у нас здесь нет ни малейшего желания полюбоваться красавцами-римлянами.
Они улыбнулись, и Ганнон приободрился. У испуганных людей нет чувства юмора.
– Однако, если они появятся, мы должны узнать об этом как можно раньше. Кто из вас быстрее всех бегает?
– Я, – сказал жилистый солдат с густой черной бородой.
– А второй?
Солдат посмотрел на своих товарищей.
– Вот он. – Он указал на человека с лицом Горгоны на щите.
Тот осклабился.
– Вы двое, рассредоточьтесь по тропинке. Тщательно отмерьте дистанцию. Я хочу, чтобы один человек встал в пятистах шагах отсюда, а другой – в двухстах пятидесяти.