Ганнибал. Бог войны

Кейн Бен

Один окажется близковато к римскому осадному валу. Мужчина подождал, не будет ли возражений, но оба даже не дрогнули. «Хорошо», – подумал он.

– Вам будет слышен шум из вражеских укреплений. Часовые разговаривают, ходят туда-сюда – вы знаете. Это меня не интересует, если только не решите, что идет дозор. В таком случае бегите сюда, как ветер. Ясно?

– Так точно, – ответили оба.

– Идите.

Они исчезли в темноте, а оставшиеся двое стали спускаться по тропинке. Ганнон пытался расслышать первую пару, но жалобы кабана не давали. «Принесите

глупое животное в жертву, пожалуйста», – беззвучно взмолился он. У рядовых легионеров этот шум мог вызвать панику, но командир или бывалый ветеран в конце концов поймет, что происходит. Однако торопить жреца нельзя. Должен быть соблюден правильный ритуал, прежде чем начнется заклание.

Ганнон и оставшийся солдат в молчании ждали. Сто ударов сердца, потом еще сто. Командир почувствовал, как по лбу течет пот, но не стал его вытирать. Пусть лучше солдат не видит, что он волнуется. Проклятье, сколько времени нужно, чтобы произнести все нужные слова?

Визг кабана раздался с новым неистовством, еще громче.

Кви-и! Кви-и! Кви-и!

И замолк.

Ганнон обнаружил, что снова дышит.

– Будем молиться, чтобы богине понравилось приношение, – прошептал солдат рядом.

«И чтобы поскорее убили оленей», – хотел добавить Ганнон, но сказал вместо этого:

– Ей понравится.

Без криков кабана теперь они могли прислушаться к врагу. Карфагенянин надеялся, что так будет значительно легче выполнять свою задачу, но вздрагивал при каждом звуке. Солдат тоже как будто только больше обеспокоился. К ужасу Ганнона, время тянулось еще медленнее, чем раньше, облака на небе рассеивались. Появились мириады звезд, неизмеримо улучшив видимость. Когда сердце простучало еще триста ударов, юноше уже ничего так не хотелось, как узнать от Клита, что заняло столько времени. Однако он остался на месте, тревожась, что отлучка может повлиять на принятие Артемидой жертв.

Звук шагов по дороге прогнал из головы все мысли. Когда из темноты появились двое посланных солдат, тревога Ганнона возросла. Они затормозили перед ним.

– Ну? – спросил он.

– Идут, – запыхавшись, сказал самый быстрый. – Я слышал скрип открывающихся ворот и как выходят солдаты. Они шли не в ногу и без факелов.

– Сколько?

– Могу лишь догадываться, что их больше, чем нас. Они двигаются ровно, но не очень быстро.

– Ты мог видеть, как далеко находился от римских укреплений?

– Не точно. Триста, может быть, четыреста шагов.

Ганнон рупором приложил руки ко рту.

– Пссст!

Трусцой подбежал первый солдат с тропинки.

– Передай Клиту, что ему лучше поторопиться. У нас гости. Возможно, много. Пошел!

Солдат отдал салют и поспешил прочь.

– Постройтесь поперек дороги, – прошептал Ганнон остальным.

Четверо могут перегородить дорогу, но не смогут сдерживать сколь-либо сильного противника. Похоже, и его солдаты осознали

сложность ситуации. Он ощущал вздымающийся в них страх, пока время тянулось без всяких признаков гонцов или Клита.

– Помните, братцы, что римляне понятия не имеют, что здесь происходит. Они сами будут перепуганы. Мы подпустим их на пару сотен шагов, а потом начинайте кричать, поднимайте шум, чтобы мертвый проснулся. Притворитесь, что вам режут горло или отрезают яйца тупым ножом. Положите копья рядом, а мечи выньте. Когда придет время, стучите ими по щитам. Понятно?

– Понятно.

– Хорошая мысль.

Ему показалось, что им понравилось его предложение. Вскоре к ним присоединилась пара солдат с тропинки.

– Жрецу осталось заколоть последнего оленя, – сообщил один. – Клит сказал, как только все будет сделано, они вернутся.

Сжав зубы, Ганнон приготовился подождать еще немного. Прошло, пожалуй, еще восемьдесят ударов сердца, когда до него донесся несомненный звук шагов по дороге. Наклонившись к ближайшему солдату, лучшему бегуну, он спросил:

– Слышишь?

– Так точно.

– Пойди, посмотри. Осторожнее.

Солдат без колебаний выполнил приказ.

«Надо узнать его имя, – подумал Ганнон. – Молодец».

Когда солдат вернулся, от Клита и жреца по-прежнему не было ни слуху ни духу.

– Они прибавляют шаг. Там человек тридцать или сорок.

«Полцентурии», – решил Ганнон.

– И перед ними пара дозорных. Вот почему мне пришлось вернуться.

– Насколько ты их опередил?

– Шагов на полтораста, не больше.

Ганнон взглянул на тропинку. Клита не было. Он выругался. Вражеские дозорные могут увидеть их и предупредят остальных. Если после этого римский командир прикажет наступать, они сметут сиракузцев. Вряд ли кто-то уцелеет.

Придется выполнить его план перед теми двумя, что впереди римского отряда, прежде чем они увидят его и солдат. Ганнон понятия не имел, вызовет ли это панику в рядах основных сил, но вариантов своих действий смог насчитать лишь один. «Проклятье! – подумал он. – Где же Клит?»

– Приготовиться, – прошептал он. – Я хочу, чтобы ваши вопли услышали на материке. Я дам вам сигнал поднятием правой руки.

Ганнон замолчал. Его нервы напряглись до предела, он ощутил запах пота своих солдат. Услышал хруст гравия на дороге под римскими сандалиями, и ему показалось, что увидел два приближающихся силуэта. Подняв руку, карфагенянин закричал что есть мочи, издал невнятный рев до боли в горле:

– А-а-а-а-а-а-а-а-а-а-а-а-а-а-а!

Пятеро солдат рядом поддержали его своим общим воплем. Затем отрывисто застучали мечами по щитам, как охваченный безумием кузнец мог бы бить по куску металла.

Как долго это продолжалось, одним богам известно. Наконец, Ганнон дал знак прекратить. Набрав в грудь воздуха, они замолкли. Карфагенянин прислушался. Сначала он не услышал ничего. Потом послышался торопливый топот сандалий. Люди бежали – прочь. Его охватила радость, и он взглянул на лучшего бегуна.