Ганнибал. Роман о Карфагене
Шрифт:
— Мы думаем об одном и том же. — Гадзрубал изогнулся в седле и одобрительно похлопал Антигона по ляжке, — По-моему, за последние месяцы мы стали полностью доверять друг другу. Мне это нравится.
— Мне тоже, — тихо откликнулся Антигон, — Скажи: какие мысли роятся в твоей красивой голове? Что, по-твоему, может случиться с моим селением?
— Сам понимаешь, «старики» сейчас сильнее, — после короткого раздумья глухо сказал Гадзрубал. — Они, безусловно, попытаются оставить все, как есть. Иными словами, они хотят по-прежнему обманывать варваров, выменивая у них дорогой исходный
— А я им не буду, даже если все мои планы осуществятся, — зло процедил Антигон, — Поэтому пусть не тревожатся…
Он взглянул на белые стены маленьких домиков, чуть повернул голову и неожиданно хитро подмигнул Гадзрубалу.
— В моем возрасте? — Лицо Лисандра выражало крайнее изумление, — Плыть морем? В Иберию? Без разрешения Совета?
Он раздраженно прошелся взад-вперед и пробурчал:
— Но хозяин здесь ты и потому…
— Все твои долги макам уже выплачены. Ты вправе ставить новые условия. Или просто остаться здесь. Никто тебя никуда не гонит.
Старик погладит загорелую лысину, почесал крашеную бороду и широко открыл рот, обнажив серые беззубые десны:
— Мне скоро восемьдесят. Зрение ослабло, ноги почти не держат. Я должен спешить, если хочу еще успеть повидать мир. Ты всегда был добр ко мне, Антигон, и я по мере сил старался принести тебе пользу, — Он в раздумье закусил нижнюю губу и постучал когда-то крепким пальцем по бронзовой чаше, колыхнув на ее дне лужицу ароматической жидкости. — Выходит, в Кархедоне я больше не нужен?
— Ты меня неправильно понял. Я же сказал, что ты можешь остаться. Я попробую найти тебе замену, хотя, признаться, это очень нелегко.
Лисандр, кряхтя, прислонился к стойке с котелками, горшками и тиглями, скрестил на груди руки и окинул задумчивым взглядом чистое светлое помещение. Двое юношей, не обращая на них ни малейшего внимания, увлеченно занимались каким-то непонятным делом. Один из них склонился над чаном с давильным устройством и время от времени заглядывал в стоявший рядом длинный сосуд с изогнутыми краями, наполненный терпко пахнущей жидкостью. На ее поверхности плавало несколько лепестков. Другой подручный размешивал деревянной ложкой кипящее варево.
— Давай продолжим разговор за чашей хорошего вина, — с добродушной ухмылкой предложил Лисандр.
Они вышли из мастерской и пересекли площадь Умелых Рук, где стекольщики через глиняные трубки выдували маленькие разноцветные бутылки, плотники строгали и долбили куски дерева, а кузнецы в кожаных передниках ковали мечи, кинжалы и ножи для снятия копыт под сиплые звуки мехов, раздувавших плавильные печи.
Таверна располагалась прямо на берегу, в треугольном доме с двумя крытыми террасами. Внутри стены были обшиты чистыми гладкими досками. Здесь было прохладно, уютно, приятно пахло свежим воском и смолой.
— Уж никак не думал, что попаду в такое чудесное место, — с набитым чечевичной похлебкой ртом произнес Лисандр. —
— Давай обсудим наши планы, — Антигон добавил воды в чашу с горячим вином и поднес ее ко рту. — Хочу сразу предупредить: если ты всерьез веришь в мое бескорыстие, то жестоко ошибаешься.
— Для меня главное, что здесь все довольны споим положением. Думаю, так будет и впредь, — усмехнулся Лисандр, выскребая со дна котелка редкие кусочки мяса. — Вряд ли кто-нибудь попытается обмануть доброго хозяина.
— Есть у тебя какие-либо пожелания? — Антигон отвел глаза от владельца таверны, собиравшегося поставить между двумя жаровнями вертел с насаженными на него пластами мяса, и осторожно извлек из глиняной тарелки тонкую, как лист, полоску телячьей печени, вымазанную кисло-сладкой подливкой.
— Да как сказать. — Лисандр выплеснул в рот остатки похлебки. — Видишь ли, мне нужны лишь трудолюбивые помощники, челн для плавания по заливу, доброе вино и умные разговоры. Этого здесь предостаточно. Но может быть, в Мастии мне будет еще лучше. Во всяком случае, я серьезно подумаю, прежде чем принять решение. И еще… Помнишь, три года назад ты прислал мне рабыню?
— Да, конечно.
— Так вот, уже через несколько дней я понял, что эта темнокожая семнадцатилетняя девушка обладает поразительным нюхом… — Он закрыл глаза и со свистом втянул в себя воздух. — Все эти годы я никак не мог подобрать себе настоящего помощника. А она… Ей, правда, не хватает опыта, но, поверь, через какое-то время она достигнет гораздо большего, чем я. Ее имя Тзуниро.
Рим еще больше ужесточил условия мирного договора, заключенного между Гамилькаром и Лутацием Катулом. Карт-Хадашт обязался отказаться от притязаний на Сицилию, очистить все расположенные между нею и Италией острова и помимо оплаты Риму военных расходов внести еще по восемь шекелей за каждого из своих вернувшихся в родной город воинов. Пленных римлян, разумеется, следовало освободить без всякого выкупа.
— Это же целые горы серебра, — хрипло выдохнул Бостар, в ярости ероша свои и без того взлохмаченные волосы. — Сколько у Гамилькара осталось людей? Тридцать тысяч? Значит, получается…
— Шестьдесят шесть талантов, — буркнул Антигон. — Когда же ты научишься, подобно древним египтянам, считать с помощью пальцев или глиняных шариков?
Бостар выскочил из-за стола и начал нервно расхаживать по комнате. Его худощавое тело в эти дни стало похоже на тростинку. Из-за непрекращающихся резей в животе он постоянно кривил лицо в болезненной гримасе.
— Ты так спокоен, словно тебя это вообще не касается. — Бостар раздраженно провел дрожащей ладонью по болезненно-желтому лицу.
— Эх ты, безмозглый пун и осквернитель коз, — Антигон невольно улыбнулся краешками губ. — Эта деньги — пустяки по сравнению с доходами членов Совета и должностных лиц. А вспомни, сколько они украли из казны! И как Ганнон якобы Великий за последние годы нажился на завышенных таможенных сборах.
— Тише. У него повсюду уши. — Бостар для убедительности даже прижал палец к губам и принялся теребить иссиня-черную бороду.