Ганнибал. Враг Рима
Шрифт:
Когда потухли последние языки пламени, уже вечерело. Не было и речи о том, чтобы идти в Капую сегодня. К радости Ганнона, сицилиец не счел нужным бить его еще. На него надели кандалы и закрыли в крохотной камере у жилища Агесандра. В кромешной тьме Ганнон свернулся клубком на полу и закрыл глаза. Он изнемогал от жажды, а живот ревел от голода, как дикий зверь, но юноша сомневался, что ему принесут еды или воды. Можно лишь попытаться отдохнуть, надеясь, что Аврелия припасла еще какой-нибудь
Шли часы. Ганнон дремал, но холод и кандалы мешали ему нормально уснуть. Тем не менее его посетили спасительные видения. Улицы Карфагена. Двое братьев, Сафон и Бостар, тренирующиеся с мечами. Посланец Ганнибала, прибывший среди ночи. Рыбалка с Суниатоном. Шторм. Рабство, странная дружба, связавшая его с Квинтом и Аврелией. Кровавая схватка между Карфагеном и Римом. Двое гладиаторов, сражающиеся на глазах завывающей толпы. Последние образы были столь ужасны, что Ганнон рывком сел, обливаясь потом.
Его охватило отчаяние. Все его бесконечные молитвы о воссоединении с Суниатоном были наконец услышаны богами. Они умрут вместе, дабы почтить память какого-то мерзкого римлянина, важной персоны. Ганнона охватывал то гнев, то горечь. Один, во тьме, он взмолился, чтобы Агесандр остался посмотреть на бой. Когда ему и Суниатону дадут мечи, они смогут попробовать напасть на сицилийца. Самоубийственно, но они хоть попытаются воздать ему должное, прежде чем умрут. Совершенно нереальный план, но Ганнон вцепился в него мертвой хваткой.
Через некоторое время он вздрогнул, услышав, как в замок вставляют ключ. Ведь еще не рассвело, так? Карфагенянин опасливо отполз от двери, поднимая руки, чтобы прикрыть глаза от света, хлынувшего внутрь. И с совершенным изумлением понял, что внутрь вошел не кто иной, как Квинт. На нем был плотный плащ. В одной его руке была связка ключей, в другой — масляный светильник. На перевязи, накинутой на правое плечо, висел гладий в ножнах.
— Что ты здесь делаешь? — ошеломленно спросил Ганнон.
— Помогаю другу, — просто и коротко ответил Квинт и, поставив светильник на пол, начал примерять ключи к кандалам Ганнона. Первый не подошел, но второй открыл замок. Затем он расстегнул железное кольцо на шее узника и, ухмыльнувшись, предложил: — Пошли.
Ганнон едва мог сдержать радость.
— Как ты узнал, что надо вернуться?
Квинт едва улыбнулся.
— Можешь поблагодарить за это Аврелию. Как только тебя увели, она послала за мной Элиру. А потом устроила пожар в амбаре.
Ганнон все еще не понимал.
— А ключи? — спросил он. — Ведь не было времени сделать копию.
— Это не копия, — ответил Квинт и увидел на лице Ганнона испуг. — Я вознаградил Агесандра за превосходную работу кувшином лучшего отцовского вина. Этот
— Ты бесподобен. Как и Аврелия, — прошептал Ганнон, хватая Квинта за руку. — Благодарю тебя. Я уже второй раз обязан вам жизнью.
Квинт кивнул.
— Я знал, что Агесандр лжет, говоря, что ты собирался убить нас. Если бы ты хотел моей смерти, то не вернулся бы и не спас меня у хижины. Кроме того, я знаю, что на моем месте ты бы помог мне. — Он махнул рукой в сторону двери. — А теперь пошли. Скоро рассветет. Аврелия на псарне, кормит собак объедками, чтобы они не залаяли, но она не может это делать вечно. Сестра просила передать, что всегда будет молиться за тебя.
Он не стал рассказывать, как сестра плакала. Какой смысл? Ее фантазии абсолютно неисполнимы.
Опечаленный тем, что больше не увидит Аврелию, и не зная о том, что думает об этом Квинт, Ганнон, не говоря ни слова, пошел следом. На дворе виллы никого не было, и самым громким из звуков, нарушающих предрассветную тишину, был громогласный храп Агесандра. Сотня шагов, и они уже оставили усадьбу позади. Вдоль дороги стояли темные силуэты кипарисов, высокие, угрожающие, покачивающие ветвями на ветру. Прибывающая луна висела над самым горизонтом. Ганнон вспомнил богиню Танит и дом. И Суниатона. Невероятное облегчение, которое он испытал с приходом Квинта, куда-то исчезло. Может, он и окажется на свободе, но не его друг.
Когда они вошли в тень деревьев, Квинт остановился, снял с плеча перевязь и отдал гладий Ганнону.
— Тебе это понадобится, — произнес он, а затем отдал плотный плащ и небольшой кожаный мешок.
Ганнон принялся бормотать слова благодарности.
— В мешке еда на несколько дней и двадцать пять дидрахм. Доберешься до побережья, потом — до Сиракуз. Там сможешь найти торговое судно, направляющееся в Карфаген.
— Я никуда не пойду без Суниатона, — твердо ответил Ганнон.
Лицо Квинта переменилось.
— Ты с ума сошел? — прошипел он. — Ты даже не знаешь, где его держат.
— Я найду его, — продолжал настаивать на своем карфагенянин.
— А заодно и свою смерть, — тут же ввернул Квинт.
— Ты бросил бы Гая, будь ты на моем месте? — жестко спросил Ганнон.
— Нет конечно.
— Вот и все…
— Вот же упертый карфагенянин… Что с тобой спорить, — скривившись, сказал Квинт. — Просто пойти в Капую одному для тебя — самоубийство. Я не позволю тебе этого. После того, что мне уже пришлось сделать… Сможешь найти хижину пастуха, где мы бились с разбойниками?