Ганзейцы. Савонарола
Шрифт:
Хотя францисканцы очевидно выискивали всевозможные предлоги, чтобы избегнуть Божьего суда, но тем не менее приверженцы Савонаролы находили, что если он действительно убеждён в правоте своего дела, то ему следовало быть податливее на требования его противников.
Толпа не узнала, какие доводы представляли обе партии; она видела только перед собой приготовленный костёр и с крайним нетерпением ожидала, когда его зажгут. Между тем оба противника видимо уклонялись от необходимости пройти через него; и хотя их колебание было вполне понятно, но тем не менее зрители подняли их на смех. Но вскоре шутки и остроты уступили место гневу, когда толпа, обманутая в своих ожиданиях, вообразила, что над ней издеваются.
Наконец, наступили вечерние сумерки, а обе партии всё ещё не могли прийти ни к какому соглашению; начался неожиданно проливной дождь, который промочил насквозь костёр и зрителей, так что синьория была вынуждена распустить собрание.
Савонарола по возвращении в монастырь вошёл на кафедру, чтобы объяснить сопровождавшей его толпе весь ход дела. Но теперь ничто не могло восстановить его прежнего значения. Уже по дороге к монастырю ему пришлось услышать самые оскорбительные упрёки. Толпа громко выражала своё неудовольствие, что её лишили ожидаемого зрелища; многие были убеждены, что Савонарола вызвал неожиданный дождь с помощью колдовства.
Неустрашимый реформатор должен был вынести тяжёлую борьбу. Хотя его убеждения были твёрже, нежели когда-либо, но он уже не чувствовал прежней уверенности. У него не было ни малейшего сомнения в том, что если ему суждено восторжествовать над своими врагами, то разве только ценой мученичества и в виде пассивной жертвы. Тем не менее он безропотно покорился воле Провидения и решился терпеливо выносить все страдания. Ему пришлось также не раз видеть слёзы матери и выслушивать её жалобы, и это была едва ли не самая тяжёлая жертва, принесённая им за свои убеждения.
В день Вознесения Савонарола говорил проповедь в церкви Сан-Марко. Это была как бы его прощальная речь, в ней выразилась глубокая печаль его наболевшего сердца вместе с неизменной покорностью Провидению. Он знал, что его враги успели воспользоваться неудавшимся испытанием. Развращённое флорентийское юношество примкнуло к принципиальным противникам его учения, чтобы обвинить его в лицемерии и убедить публику, чтобы она не давала себя дурачить лжепророку, который в минуту опасности отступил перед испытанием, устроенным по его инициативе.
Волнение между городскими жителями возрастало день от дня. Противники Савонаролы могли смело рассчитывать на успех; они соединились и направились к монастырю с криком: «К оружию! Идём в Сан-Марко!»
Мало-помалу вокруг них собралась многочисленная толпа, которую они повели за собой в монастырь. Церковь Сан-Марко была переполнена молящимися, так как в это время совершалось богослужение. Все они были почти без оружия, между тем как нахлынувшая масса напала на монастырь с мечами, копьями и в полном вооружении. Приверженцы Савонаролы защищали церковь. Мать и сестру его в числе других женщин спрятали в ризнице. Монахи столпились около алтаря и окружили своего настоятеля; среди них были Доменико Буонвичини, Сильвестро Маруффи и молодой Донато Руффоли. Они выступили вперёд в надежде покончить дело миролюбивым образом и оградить церковь от осквернения, но вооружённая толпа с яростью напала на них.
В этот момент живописец Бартоломео, бывший в церкви, дал торжественный обет поступить в монастырь в случае благополучного исхода борьбы. Марк Аврелий был в числе монахов, защищавших настоятеля ценой своей жизни.
Донато Руффоли был неустрашимее всех своих
— Благодарю тебя, Господи, что ты избрал меня жертвой за правду!
Между тем осаждающие выломали все двери и уже раскладывали огонь, чтобы поджечь монастырь, но монахи, видя, что дальнейшее сопротивление бесполезно, решились вступить в переговоры с неприятелем.
Разъярённая толпа не слушала никаких убеждений и требовала с громкими криками выдачи Джироламо Савонаролы и его двух приверженцев: Доменико Буонвичини и Сильвестро Маруффи, чтобы немедленно отвести их в тюрьму. Джироламо изъявил готовность идти в заключение, только просил дать ему время проститься с монахами и, получив согласие, отправился с ними в библиотеку.
Савонарола не мог сомневаться, что его ожидает мученическая смерть; но он спокойно стоял среди доминиканцев Сан-Марко, которые лучше, чем кто-нибудь, могли знать непорочность его жизни и чистоту намерений. Хотя некоторые из них в последнее время всё более и более склонялись на сторону его противников, но в эту минуту чувство глубокого уважения к настоятелю соединило всех. Они столпились около него, становились перед ним на колени, целовали руки и одежду его и просили благословения. С рыданием выслушали они его последние слова, которыми он убеждал своих верных приверженцев быть выносливыми и терпеливыми, а остальных покориться воле Божьей.
Но в тот момент, когда он хотел выйти из библиотеки, чтобы предать себя в руки врагов, неожиданно произошла душераздирающая сцена.
Анна Савонарола со смертельным страхом следила за тем, что делалось в церкви, и слышала решение своего сына. Не помня себя от отчаяния, она бросилась из ризницы в церковь и отсюда в монастырскую библиотеку, где с громким воплем упала к ногам Джироламо.
Он старался успокоить её кроткими словами и, приподняв её с полу, просил стоявшего около него монаха увести её.
Затем в сопровождении монастырской братии он сошёл вниз, чтобы отправиться в заключение вместе с двумя своими верными приверженцами. Анна шла за ним, опираясь на Беатриче и своего младшего сына, Марка Аврелия. Горе несчастной матери не могло тронуть людей, ослеплённых страстью. Когда противники Савонаролы узнали, что незнакомый монах — его брат, то решили взять Марка Аврелия под стражу, между тем как Анну с дочерью велено было отправить в монастырь августинок.
Было около семи часов вечера; Джироламо Савонаролу вместе с его двумя товарищами и братом повели в тюрьму среди яростных криков толпы. Можно было ожидать, что возмущение прекратится с наступлением ночи; но в действительности оказалось, что оно приняло ещё большие размеры и распространилось по всему городу, так как враги Савонаролы хотели воспользоваться удобным случаем для удовлетворения своей мести. Паллески остались победителями, и дома многих ревностных пианьони были разграблены. Родственники одного приговорённого к смерти по поводу возмущения в пользу Медичи напали на дом судьи, который подал голос за его казнь. Этот судья был Паоло Кампини, в доме которого мать и сестра Савонаролы прожили несколько месяцев. Как всегда бывает во время народных смут, личные страсти примешались к раздору партий. Паоло Кампини пал жертвой кровавой мести и был убит сыном осуждённого им приверженца Медичи. Все те, которые до последней минуты остались верными Савонароле, должны были вытерпеть всевозможные оскорбления от народа, который называл их лицемерами и грешниками и кричал им, что они должны радоваться, если переживут ночь.