Гарантирую жизнь

Головачев Василий Васильевич

Москва

Тарасов

В Москву Глеб возвращался с тяжелым сердцем. Хотя дед и обещал присмотреть за Софьей и детьми, оставлять их в деревне у малознакомых людей было страшновато. Те, кто планировал ликвидацию капитана – группа «Зубр», да и коллеги капитана Хмеля, – могли вернуться и захватить женщину с двумя детьми, представляющими идеальный инструмент для шантажа.

Теперь Тарасову предстояло выяснить причину, по которой его хотели убрать две разные спецкоманды, и нейтрализовать эту причину. А поскольку он понимал, что такие решения принимаются

где-то в достаточно высоких кабинетах, то для поиска человека, принимающего такие решения, надо было пройти всю вертикаль исполнения – от киллеров до заказчика. Мешало этому только собственное положение изгоя, точнее «самовольщика», полубеглеца, которому еще предстояло доказать свою невиновность или хотя бы объяснить причину «самоволки».

Машину, взятую в аренду, надо было возвращать, однако Глеб оставил ее у деда в Карпунине, а в Москву поехал на серебристом мерседесовском минивэне с темными стеклами, принадлежавшем группе «Зубр», который обнаружили оперативники Хмеля в километре от пасеки. Сначала они хотели сжечь машину, имитируя перестрелку между своими, однако Глеб уговорил Никифора этого не делать и теперь имел роскошное средство передвижения, оборудованное системой спутниковой связи. В багажнике «Мерседеса» обнаружился запас оружия и боеприпасов. Блямба пропуска с красной полосой и буквами ФАС надежно охраняла машину от сотрудников ГИБДД, поэтому доехал до столицы Тарасов без остановок и приключений. Уже за МКАД остановился, настроил хайдер и вызвал Ухо.

Ответ пришел через две минуты.

– Капитан, Александр Свиридов уволен. – Диалог-блок хайдера имитировал речь Тихончука. – Немедленно явитесь по месту службы для выяснения причин вашего отсутствия! Если через два часа вы не появитесь, на вас будет организована охота, как на особо опасного преступника! Как поняли?

– Буду через два часа, – заверил Глеб Хохла и выключил компьютер, гадая, что означают слова майора «Александр Свиридов уволен».

В девять часов вечера он оставил микроавтобус «Зубра» в сотне метров от КПП базы, показал удостоверение охране и прошел на территорию части.

Хохол ждал его у двухэтажного строения штаба с Черкесом, Романом и двумя мощного сложения парнями, на лицах которых застыло выражение «отсутствия всякого присутствия». Глеб этих здоровил раньше не встречал. Подойдя ближе, кинул руку к виску:

– Товарищ майор, разрешите доложить. Капитан Тарасов из самовольного увольнения прибыл! За время отсутствия освобождена моя дочь и уничтожена команда киллеров «Зубра», имевшая задание ликвидировать меня.

Брови Хохла дрогнули, поползли вверх, в глазах появилась озадаченность. Однако отступать от заранее разработанного сценария встречи «блудного капитана» он не стал. Сыграл желваками, сказал сухо:

– Капитан, вы совершили подсудное деяние и должны быть наказаны. Сдайте оружие!

Глеб оглядел ждущие лица здоровяков, приготовившихся в случае его сопротивления применить силу, перехватил виновато-сочувственный взгляд Романа, помедлил:

– Где Ухо, Ром?

Роман отвел глаза.

– Он переведен в другую часть.

– Сдайте оружие и документы, капитан! – лязгнул металлом голоса Тихончук.

Глеб еще раз оглядел компанию, размышляя, зачем майору

понадобилось организовывать показательную встречу (в целях воспитания молодого пополнения, что ли?), подумал, что вряд ли этим ребятам удалось бы его остановить, и протянул Тихончуку удостоверение.

– Хайдер в машине, товарищ майор. Там же оружие. Может быть, поговорим, выясним все смягчающие мою вину обстоятельства?

– Отведите его в КПЗ, – отвернулся Хохол с подчеркнутой холодностью.

Парни с отсутствующим выражением лиц шагнули к Тарасову, взяли его под руки.

– Я сам пойду, – тихо сказал Глеб. – Уберите грабли.

Его дернули вперед, а здоровяк слева еще и до боли сжал трехглавую мышцу плеча, так что капитан закусил губу.

– Отпустите, парни, я же сказал – пойду сам.

Еще один рывок, удар кулаком по ребрам.

Дальнейшее произошло в течение двух секунд.

Глеб ушел в пустоту, вывернулся из рук конвоиров, одного ткнул костяшкой указательного пальца под кадык, второму одним движением сломал кисть руки и тут же добил ребром ладони в переносицу. Оба здоровяка легли на асфальтовую дорожку и затихли.

Тихончук схватился за пистолет.

Тарасов повернул к нему голову, проговорил глухо:

– Майор, не доводи меня до бешенства. Если бы я захотел, я бы вас всех тут положил. Я готов отвечать перед законом, но только за самоволку, а не за убийство. К тому же я тебя просил отпустить меня на несколько дней, чтобы спасти дочку. Ты не отпустил, я ушел. Это все мое преступление, за которое я готов понести наказание. Но не унижай меня перед пацанами!

– Может, действительно разберемся без базара? – посмотрел на Тихончука Черкес. – Если бы мне пришлось выбирать, я бы тоже сбежал.

– Отставить, лейтенант! – ощерился Хохол. – У меня другие данные по деятельности капитана в самоволке. Ведите его в бытовку, пусть посидит, подумает. Приказы для того и отдаются, чтобы их выполняли, а не обсуждали. Завтра приедет полковник Чиповатый из отдела внутренних расследований, вот с ним пусть и договаривается. Пошел!

Тихончук направил ствол «котика» на Тарасова.

Черкес развел руками.

– Извиняй, Старый, придется подчиниться.

Глеб молча повернулся и зашагал к хозблоку, в котором располагались мастерские, кухня, столовая и бытовка обслуживающего базу персонала. Черкес догнал его, пошел рядом. Когда они отошли от майора и Романа, оставшегося на месте, на достаточное расстояние, Николай проговорил, почти не разжимая губ:

– Зря ты вернулся, Старый. Ухо за то, что держал с тобой связь, загремел куда-то на нары, и тебя ждет та же участь, если не что-либо похуже.

– Почему ты так думаешь?

– Я не думаю, я знаю. Этот Чиповатый уже приезжал, он из ФАС, морда – что передок у БМП! Типичный уголовник, в крайнем случае – комиссар. Такой родную маму не пожалеет, не то что тебя.

– Спасибо за предупреждение, Коля, я буду осторожен. А ты точно знаешь, что он из ФАС?

– Я слышал его трепотню с Хохлом. На твоем месте я бы не ждал, а тихо свалил.

– Не могу, я офицер.

– Ну, конечно, офицерская честь и все такое прочее. Кому будет нужна твоя офицерская честь, если тебя завтра шлепнут?!