Гарденины, их дворня, приверженцы и враги
Шрифт:
– Что ж, Рафаил Константиныч как хотите, но пора же ведь и честь знать-с, - ответил тот.
– В иных земствах шибко подвинулось это дело, особливо в северных, но у нас... Вы не поверите, восемь лет я гласным состою, одолевает черноземный элемент! То есть старичье, крепостники-с...
– Ну, а молодые?
– Все как-то не оказывается, Рафаил Константиныч...
Оно, конечно, есть, да уж не знаю, кто лучше-с. Вы не изволили обратить внимания на список гласных по нашему уезду?.. Двенадцать штаб-ротмистров одних, помилуйте-с!
– Николай спохватился, что говорит с военным,
– Да" Да- Я вполне с вами согласен, - успокоил его Гардении, мягко улыбаясь, и, подумав, повторил: - Прекрасная, прекрасная речь!
– Надо долбить-с!.. Вам большое спасибо: ваша поддержка и сильна и как снег на голову... Рафаил Константиныч, извините, если скажу, благое дело вы задумали, что пошли в земство.
– Да?.. Но у вас есть сочувствующие, насколько я мог Заметить?
– Есть-с, как не быть. От города один, из дворян двое, мужички... Это есть-с.
– Зачем же вы находите нужным благодарить меня за поддержку?
– Так ведь это особая статья, Рафаил Константиныч!.. Без вас разве мы поставили бы такую карту? Школа двухклассная, склад книжек, три тысячи прибавки!.. Помилуйте, да нам и не подумать о такой страсти...
– Но почему же?
– Как же можно-с!.. А ваш гвардейский мундир?
А богатство? А связи?.. Штаб-ротмистры и то нашу руку потянули! Непременный член Филипп Филиппыч Каптюжников направо положил!.. Неужто, вы думаете, ради народного просвещения? Эх, Рафаил Константиныч, как вы еще плохо в черноземную политику проникли!
– Но как это грустно.
– Чем же-с?
– Значит, все зависит от случая, от личности, от мундира?
– Как сказать?.. В нонешнее переходное время, точно, многое от случайности зависит... Но подождите-с!.. Тем местом созидается сознательная сила-с, понятия крепнут, головы привыкают размышлять-с!.. Погодите, Рафаил Константиныч!.. Возьмем город... Купец Еферов, например, был: лет семь как помер... Вот еще дочь его Варвара, за Каптюжниковым, Филипп Филиппычем... Замечательный был покойник... Ум, развитие, дух общественности!
– все!.. Много он на свой пай правде послужил... Но что же-с? В общественных делах был одинок, сочувствие находил весьма мизерное... Вы не поверите, в гласные ни разу не выбирали, а кого выбирали, те только к подрядам принюхивались... Однако с тех пор произошла перемена. И знаете, что я вам доложу? Посодействовала война-с...
– Что вы говорите! Добро от такого злого и жестокого дела!
– воскликнул Гардении, и его задумчивые, меланхолические глаза на мгновение вспыхнули чем-то похожим на негодование.
– Именно жестокое и злое, - подхватил Рахманный, - но оборот таков-с!.. То есть для городских, для наших...
сами посудите: реки крови! Плевна!.. Шипка!.. Интенданты!.. Продрал обыватель глаза да за газету... А от газеты в разговоры пустился: как? что такое? почему?.. Политическое развитие в некотором роде-с!.. Перестановка интересов!.. Туда-сюда, и кровопролитие прекратилось и интендантов в Сибирь посослали, то есть некоторых, а уж навык-то остался...
– Я слышал, вы многое делаете в этом отношении?
– спросил Гардении с прежним полупечальным, полузадумчивым выражением, следя за дымом сигары.
– Это статейки-то помещаю о наших туземных делах?
Не знаю, как вам сказать... Но дело не в том-с... Молодое растет, свежие побеги дают отпрыск, - вот в чем дело, Рафаил Константиныч!
– А! Что за дряблость в молодом, если б вы знали!..
– Совершенно верно-с, но мы говорим о разном. Вы разумеете, надо полагать, свой круг, столицы, города?
Ежели судить по тому, что доводится читать, - совершенно верно. Но я не об этом-с. Деревня дает ростки, в селах, в уездных городишках возникает новое... Нужно брать его в расчет-с! Ах, что говорить!.. Поверите ли, Рафаил Константиныч, кажется, уж на самом дне живу... Вижу, что совершается... Не буду спорить: избыток всякой гнусности чрезмерный... Нищета, пьянство, нравственное оскудение...
все так. Со всем соглашусь. И, однако, за всем тем, поверьте, вырастает здоровое, крепкое зерно. Случалось ли вам встретить деревенского парня, ну, эдак, кончившего хорошую школу и приобыкшего к книжке? Ах, боже мой, какая это прелесть!.. Да недалеко ходить, у вас посельным писарем теперь Павлик Гомозков.
– Вы меня интересуете. Я ведь очень мало знаю людей в Анненском. Где же он учился? В земской школе?
– Не в земской, но это все равно: прелестная была учительница... Жена вашего управляющего.
Гардении с удивлением поднял брови.
– Переверзева?
– спросил он.
– Странно. Правда я ее знаю очень мало, но она произвела на меня впечатление очень нервической и довольно пустой особы... Наряды эти... Ездит в Ялту. Говорит о чувствах, о прекрасном...
Как странно!
Николай вздохнул.
Давненько я с ней не встречался,- проговорил он.
– Ведь вы энаете, Рафаил Константиныч... сколько?
Да вот лет двенадцать я не был в Гарденине!.. Что у вас делается, слышу, - недаром на тычке живу!
– и он усмехнулся, - а самому не приходилось заглядывать. Говорят большие перемены!..
– О да... Помните, мы с вами рыбу ловили?.. Как это давно... Действительно большие перемены. Мне не все нравится... Например, винокуренный завод... Но брат говорит что Яков Ильич прекрасно хозяйничает.
– Да-с Вот Юрий Константиныч... где они теперь?
Л слышал, блистательную карьеру делают?
Насмешливая улыбка мелькнула на лице Гарденина и тотчас же сменилась сдержанным, серьезным выражением - О да!
– сказал он.
– Ведь вы знаете, Юрий женился? На княжне Дорогобужской. Это страшно богатые люди. К новому году, вероятно, дадут бригаду... Он идет идет... Maman очень счастлива.
– Татьяна Ивановна все по-прежнему-с?
– То есть как?.. Да, все по-прежнему.
– А в Гарденино уж не ездят!