Гарем-академия 6. Мать народа
Шрифт:
— Где она? — спросила Даари.
— Повела Санару к водяной мельнице. Хочешь, пойдем туда?
— Сейчас, с Юси только поздороваюсь. Как твои?
— Мои отлично. Каит отправился добровольцем на ликвидацию Прорыва вблизи Тюреала, — так она сообщила Даари о муже, которого та почти не знала — так, видела пару раз. — Потому что наш папа знает свой долг, — последнюю фразу Гешвири проговорила ласковым тоном, обращаясь к сыну у себя на руках. — Как подобает магу и члену Клана. Ты тоже вырастешь таким, — она поцеловала Рати в щеку.
Вот когда порадуешься за отработанную веками
Смогла бы Даари так же достойно вести себя на месте Гешвири, если бы ее собственный муж?..
Тут же она сообразила: вообще-то, ее собственный муж — еще в худшем положении, чем Каит Дождевой Филин. Развязанная война имеет своей целью не только стереть человечество с лица планеты. Для этого что Идеальным, что Есуа нужно в первую очередь уничтожить сперва Дракона, потом драконьих детей, потом…
Даари сжала кулак той руки, что не обнимала Фаю, потом разжала его, представляя, что выпускает лишние мысли и тревоги.
Юси наконец заметила ее, и с радостным воплем скатилась с игрового комплекса. Она закрутилась, запрыгала вокруг Даари, пытаясь одновременно что-то радостно и неразборчиво говорить, и тащить Даари в разные стороны. Потом ее заинтересовал браслет матери — не тот, который показывал уровень заражения фоновой магией, а обычный — в виде змеи, символа мудрости — и она начала дергать его, пытаясь снять.
— Ну хорошо, посмотри, — Даари сняла браслет и терпеливо ждала, пока Юси его рассмотрит.
Как и следовало ожидать, браслет не заинтересовал девочку надолго. Она тут же сунула его обратно Даари (что было прогрессом, раньше она просто бросала все, что утратило ее интерес, на землю, независимо от того, насколько это была хрупкая вещь) и потащила ее за руку к игровому комплексу.
— Нет-нет. — сказала Даари, — я не могу с тобой лазать! Я уже большая, а это для маленьких.
— Правда, мама не может лазить, — подключилась Гешвири. — Смотри, Алик хочет покататься на карусели! Покрути его.
Двухлетний Алик — Алан — старший сын Гешвири, в гордом одиночестве осваивал стоячую карусель, отталкиваясь от земли маленькой босой ножкой (Гешвири считала, что детям лучше как можно больше ходить босиком, если обстановка позволяет). Получалось у него не очень хорошо.
Испустив довольный вопль, Юси поскакала к мальчику и энергичным рывком раскрутила отлично смазанную металлическую карусель. Алик заплакал. Юси тут же бросила его и снова унеслась лазать, забыв о Даари. Та наблюдала за этой сценой со смешанным чувством.
Алик между тем бросился к Гешвири, и та, присев на корточки, начала утешать его. Одновременно она держала на руках Рати, и обнимала сразу двоих. Двухлетний Алик совсем еще ничего не говорил, поэтому жаловался невнятно, только плачем.
«Принесла сына в жертву, чтобы меня освободить», — подумала Даари.
Гешвири же воспитывала старшего::
— Ах, как это вы с Юси не поняли друг друга? Она ведь хотела тебе помочь! А что ты, сразу плакать! Мог бы ее не пустить
Фая тоже стала гладить Алика по голове.
— Не плачь, Алик, — говорила она. — Не сердись на Юси. Юси хорошая. Пошли в песочек! Формочки! Деда Фиттай принес! Пошли играть в формочки!
Алик скоро успокоился и пошел за Фаей в песочницу, вытирая слезы и нос. На полгода моложе девочек, он уже сравнялся с ними в росте. К ним тут же присоединилась вторая няня, что помогала Гешвири помимо Санары — скромная, спокойная девушка, из семьи наследственных вассалов Утреннего Тигра-и-Лотоса.
— Ну, пойдем тогда к Тайси, — вздохнула Даари.
Она пыталась и не могла прогнать тоскливое и нехорошее предчувствие. При встречах с Тайси она всегда боялась… сложно даже сказать, чего. Того, что она ее не узнает? Того, что она откажется тратить на мать свое время? Даари старалась не показать этого у себя на лице, но знала, что Гешвири, конечно, понимает.
— Матушка-императрица! Я с тобой! — Фая бросилась из песочницы, где Алан вполне уже увлекся разноцветными деревянными формочками, прижалась к Даари, положила ее руку себе на голову. — Тойви, пойдешь к маме? — крикнула она.
Трехлетний Тойви, который, явно устав, уже слез с комплекса и стоял неподалеку, зачарованно глядя на них.
— Здравствуйте, — пробормотал он, отводя взгляд в сторону.
— Привет, — сказала Даари. — Чему научился на этой неделе?
Но Тойви молчал, как воды в рот набрал. Вместо него своей беглой и очень правильной для трехлетки речью начала рассказывать Фая. Если верить ей, Тойви показал себя настоящим молодцом.
Вот с Фаей было приятно и хорошо. Но Даари всегда испытывала неловкость, даже легкий стыд, что она вроде бы (или не вроде бы?) любит Фаю больше двух других своих дочерей. Она старалась не уделять ей больше внимания, но как быть, если только Фая его и требовала, и жаждала, и вообще вела себя так, как положено обычному трехлетнему ребенку, который видит маму гораздо реже, чем ему хотелось бы? Тайси и Юси отсутствия Даари вообще почти не замечали. Тайси, правда, никогда не отпускала от себя Санару — похоже, именно кормилицу она воспринимала, как свою мать. Или только Санара позволяла помыкать собой так, как Тайси того хотелось: у Даари и Гешвири всегда находилось слишком много дел.
Они направились на поиски Тайси в дальний угол сада, где ручей, бегущий от водопада Флюоритового дворца, благовоспитанно бурлила на элегантных искусственных порожках. Это был замечательный, ласковый и солнечный уголок: кусты жасмина, гортензии и крупного, хоть и почти безвкусного, лишенного колючек крыжовника склонялись к самой воде. В ярком свете почти летнего солнца ручей на песчаных отмелях тоже казался золотым, а дальше сверкал прозрачными серебряными бликами. В воде над песком юркими темными тенями носились головастики, вдоль берегов иногда появлялись крупные синевато-зеленые стрекозы (так-то стрекоз было мало, потому что Фиттай боролся с их личинками). Мирно журчало и хлопало водяное колесо, тоже очень красивое, резное, полированное. Не средство производства хлеба, а украшение сада.