Гаргантюа и Пантагрюэль (др. изд.)
Шрифт:
– Вот как она кстати, чтобы свезти моего сына в Париж. Ей-богу, все пойдет прекрасно. Со временем он станет великим ученым. И вообще если бы не было господ животных – все были бы учеными.
На следующий день, выпив (как вы сами понимаете), выступили в путь Гаргантюа, его наставник Понократ и его люди; вместе с ними – молодой паж Эвдемон. Так как погода стояла ясная и умеренная, то отец заказал Гаргантюа желтые сапоги; Бабен [40] называет их «полусапожками». И так они весело совершали свое большое путешествие и основательно закусывали до самого Орлеана. В этом месте был обширный лес, в тридцать пять миль длиной и семнадцать шириной, или около того. Этот лес кишмя кишел оводами и слепнями, что было истинным разбоем для бедных ослов, лошадей и кобыл. Но кобыла Гаргантюа честно отомстила за все обиды, нанесенные ее сородичам, способом, о каком и не догадаешься.
40
Башмачник
Едва они въехали в лес и оводы напали на них, как она высвободила свой хвост и так начала им отмахиваться, что свалила весь лес. Вбок, вкось, поперек, туда, сюда, в длину, в ширину, снизу вверх, сверху вниз – она косила деревья, как косарь траву, так что с тех пор не стало ни деревьев, ни слепней – и весь край был превращен в поле.
Увидав это, Гаргантюа получил большое удовольствие; однако, не кичась этим, сказал своим спутникам: «je trouve beau се» («по-моему, это прекрасно»), почему область эту впоследствии и назвали «Бос» («beau се»).
Наконец они прибыли в Париж. Два-три дня он отдохнул здесь, устраивая веселые пирушки со своими людьми, расспрашивая, какие ученые были тогда в городе, и какое здесь пьют вино.
ГЛАВА XVII. Как Гаргантюа отплатил парижанам за свой прием, и как он унес большие колокола с Собора Богоматери
После того как они отдохнули несколько дней, Гаргантюа отправился посмотреть город, и все с великим изумлением смотрели на него, потому что парижане так глупы, такие зеваки, так тупы, что любой фигляр, продавец индульгенций, какой-нибудь мул с бубенцами, игрок на виоле на перекрестке, соберут в Париже куда больше народу, чем хороший проповедник евангелия.
И они так назойливо его преследовали, что он был вынужден усесться на башни Собора Богоматери. Будучи там и видя вокруг себя столько народу, он громко сказал:
– Я думаю, что эти бездельники хотят, чтобы я им заплатил за приезд и прием. Это правильно, я угощу сейчас их вином, но только для смеха.
И вот, улыбаясь, Гаргантюа отстегнул свой прекрасный гульфик и сверху так обильно полил их, что утопил 260 418 человек, не считая женщин и детей.
Некоторые из них, благодаря быстроте ног, спаслись от потопа, и когда были на самом верху, у Университета, задыхаясь и обливаясь потом, откашливаясь, отплевываясь, начали клясться и божиться, одни в гневе, другие со смехом: «Каримари-Каримара! Святая дева Мария, вот выкупали-то нас для смеху («Par ris»). Вот отчего и город с тех пор получил название «Париж» («Paris»). Прежде же, как говорит Страбон в кн. IV, его называли Левкецией [41] , что по-гречески значит «Белянка» – из-за белизны бедер у местных дам. А так как при названии города новым именем присутствующие клялись каждый святыми своих приходов, а парижане, набранные изо всяких людей и со всяких стран, – все от природы хорошие юристы и хорошие ругатели и все немного самомнительны, то Иоаннин де-Барранко, в книге «Об избыточествующем чинопочитании» полагает, что они названы по-гречески «паррезиане», что значит «дерзкие на язык».
41
По-латыни – Lutezia Parisiorum.
Помочившись, Гаргантюа начал рассматривать громадные колокола, висевшие на башнях собора, и очень гармонично в них зазвонил. Когда он звонил, то ему пришло на мысль, что они бы недурно могли служить колокольчиками на шее его кобылы, которую он собирался отправить обратно к отцу с большим грузом сыра бри и свежих сельдей.
И действительно, он унес их к себе.
В это время приехал командор св. Антония, для своего свиного сбора [42] . Он тоже хотел потихоньку унести колокола, чтобы о нем было издали слышно, и чтобы сало в кладовых дрожало (от страха, что его унесут), но из честности оставил их: не потому чтобы они жгли ему руки, а потому что были немножко тяжеловаты. Это местечко Сент-Антуан – не то, что в Бурге; командор последнего – мой друг [43] .
42
Члены ордена св. Антония пользовались репутацией целителей больных свинеи. За это они получали в вознаграждение сало или окорок от убитой Свиньи. За этим-то сбором и явился командор (т.-е. настоятель) ордена.
43
Шутка Раблэ: некий Антуан-дю-Сэкс, настоятель церкви св. Антония в Бурге был приближенным савойского
Весь город возмутился: жители Парижа, как вы знаете, настолько склонны к бунту, что иностранцы изумляются долготерпению французских королей, которые, видя затруднения, происходящие от этого изо дня в день, не прибегают для обуздания парижан к мерам правосудия. О, если бы богу было угодно, чтоб я мог проведать, в какой кузнице куются эти ереси и заговоры, и обнаружить их перед братствами моего прихода!
Поверите ли, весь этот обезумевший и взбудораженный народ сбежался к башне Нэль, где помещался тогда (теперь его нет) оракул Левкеции [44] . Ему изложили все дело и указывали, на неудобства того обстоятельства, что колокола унесены.
44
Намек на существовавший там богословский факультет.
После долгих обсуждений за и против, по фигуре «baralipton» [45] , было решено послать к Гаргантюа старейшего и достойнейшего представителя факультета, чтобы указать ему на ужасное затруднение от пропажи колоколов, и – несмотря на возражения некоторых членов Университета, ссылавшихся на то, что подобное поручение скорее приличествует дать оратору, чем софисту – для этого дела был избран достопочтенный магистр Янотус де-Брагмардо.
45
В схоластической логике классификация умозаключений, в целях лучшего заучивания, была изложена в стихах: «Barbara, Celarent, Darii, Ferio… baralipton». По последней фигуре выводилось из двух общих утвердительных предпосылок частное следствие».
ГЛАВА XVIII. Как Янотус де-Брагмардо был послан к Гаргантюа, чтобы вернуть колокола
Магистр Янотус, выбритый под Цезаря, облачившись в шапочку на античный манер и ублажив свой желудок пирожными с вареньем из айвы и святою водою из погреба, отправился на квартиру Гаргантюа, предшествуемый двумя краснорожими приставами и сопутствуемый пятью-шестью грязнейшими магистрами без искусств.
У входа встретил их Понократ и ужаснулся, увидев такую ряженую компанию, и подумал, что это какие-то нелепые маски. Потом спросил у одного из магистров этой банды, что означает этот маскарад. Ему было отвечено, что они просят возвратить им колокола. Услышав это, Понократ тотчас побежал сообщить эти новости Гаргантюа, чтобы тот приготовился к ответу и наскоро решил, что делать.
Уведомленный об этом, Гаргантюа отозвал в сторону Понократа – своего наставника, затем Филотимия – своего дворецкого, Гимнаста – своего конюшего, и Эвдемона и советовался с ними о том, что делать и что отвечать. Все были того мнения, что – отвести в буфетную и там дать им по-мужицки выпить, а чтобы этот старый кашлюн не тщеславился тем, что колокола вернули благодаря его просьбам, – послать (пока он будет выпивать) за префектом города, ректором факультета и викарным епископом и передать им колокола, раньше чем софист успеет изложить свое поручение.
После этого, в присутствии означенных лиц, выслушать его прекрасную речь. Когда все приглашенные собрались, софиста ввели в залу, полную народа, и он начал, откашлявшись, речь, которая следует ниже.
ГЛАВА XIX. Речь магистра Янотуса де-Брагмардо, обращенная к Гаргантюа, с просьбой вернуть колокола
– Угм. Гм. Гм. Mnadies, господин, Mnadies. Et vobis [46] , господа.
«Было бы только хорошо, если бы вы вернули нам колокола, ибо они нам очень нужны. Гм, гм, кхе, кхе. Мы когда-то отказались отдать их за большие деньги лондонцам из Кагора, также и бордосцам из Брил, которые хотели купить их ради существенных достоинств элементарной комплекции оных колоколов, каковая связана с земною сущностью при родной их эссенции в такой мере, что отгоняет лунный галос [47] , и вихри от виноградников наших, то есть, собственно, не наших, а вообще окрестных. Ибо если мы лишимся вина и выпивки, мы лишимся всего – и разума, и закона. Если вы их нам вернете по моей просьбе, я заработаю десять локтей сосисок и пару хороших штанов, которые будут очень хороши для моих ног, – иначе же они не сдержат своих обещаний.
46
Mnadies – вместо латинского «bonadies» (добрый день), напыщенное цежение сквозь зубы. Vobis – значит: «вам» (подразумевается: добрый день).
47
Halos – блестящий круг около луны, предвещавший, по мнению метеорологов того времени, дождь.