Гаргантюа и Пантагрюэль — III
Шрифт:
Взор мой теряется в этих красотах. Среди смертных — мир, любовь, благоволение, взаимная преданность, отдых, пиры, празднества, радость, веселье, золото, серебро, мелкая монета, цепочки, кольца, всевозможные товары — и все это будет переходить из рук в руки. Ни тяжб, ни раздоров, ни войн; ни ростовщиков, ни скряг, ни сквалыг, ни отказывающих. Господи Боже, да ведь это будет золотой век, царство Сатурна, точный слепок с Олимпийских селений, где нет иных добродетелей, кроме любви к ближнему, которая царит надо всем, властвует, повелевает, владычествует, торжествует. Все будут добры, все будут прекрасны, все будут справедливы. О счастливый мир! О жители счастливого этого мира! Вы трижды, вы четырежды блаженны!
Мне уже кажется, что и я нахожусь в этом мире. А, чтоб! Если б в этот мир, блаженный, всем ссужающий и нивчемнеотказывающий мир, пустить папу со всем скопом кардиналов
Вспомните, пожалуйста, что доблестный Патлен, желая возвеличить отца Гийома Жосома и наивысшими похвалами превознести его до третьего неба, отозвался о нем так:
Тем он знаменит,
Что отпускал товар в кредит.
Золотые слова!
Теперь по этому же образцу представьте себе микрокосм, id est [2] малый мир, иными словами — человека, все члены которого ссужают, занимают, должают, то есть находятся в естественном своем состоянии. Ведь природа создала человека ни для чего другого, как для того, чтобы он ссужал и занимал. Даже гармония небесная и та, пожалуй, уступает слаженности всех частей человеческого тела. Цель создателя микрокосма заключалась в том, чтобы поддерживать душу, которую он поселил там как гостью, и жизнь. Жизнь пребывает в крови. Кровь — обиталище души. Таким образом, у этого мира только одна забота — беспрестанно ковать кровь. В этой кузнице все органы несут определенные обязанности, их иерархия такова, что один у другого постоянно занимает, один другого ссужает, один другому должает. Вещество и металл, годные для претворения в кровь, даны нам природой, а именно хлеб и вино. В них заключены все виды пищи. Отсюда и ведет свое происхождение лангедокское слово companatge [3] . Чтобы найти, приготовить и сварить пищу, работают руки,
То есть (лат.)
Любая пища, кроме хлеба и вина.
ходят ноги и носят на себе все наше тело,
глаза всем управляют,
сосание в шейке желудка, вызываемое небольшим количеством кисловатой желчи, которая попадает туда из селезенки, напоминает о том, что пора заморить червячка,
язык пробует пищу,
зубы жуют,
желудок принимает, переваривает и превращает в млечный сок,
брыжеечные вены всасывают все, что есть в ней хорошего и полезного, и отделяют экскременты, которые потом выталкивающая сила удаляет через особые проходы, а все годное по тем же брыжеечным венам поступает в печень, печень же снова преобразует пищу и превращает ее в кровь.
Теперь вообразите радость подсобных органов при виде этого золотого ручья, который является их единственным укрепляющим средством. Даже радость алхимиков, которые после долгих усилий, больших хлопот и больших затрат видят наконец, что металлы в их печах претворяются, нельзя сравнить с этой.
Итак, каждый орган готовится и прилагает усилия к тому, чтобы заново очистить и выделить это сокровище. Почки с помощью своих вен извлекают из него жидкость, которую вы называете мочой, и по каналам отводят вниз. Внизу находится особый приемник, а именно мочевой пузырь, который в нужный момент изгоняет ее вон. Селезенка извлекает из крови землистые вещества и тот осадок, который вы называете черной желчью. Желчный пузырь освобождает кровь от излишка желчи. После этого кровь поступает в другую мастерскую, где она особенно хорошо очищается, то есть в сердце. Сердце своими диастолическими и систолическими движениями разжижает ее и воспламеняет, в правом желудочке она еще улучшается, и тогда сердце через вены разгоняет ее по всем членам. Каждый член притягивает ее к себе и по-своему питается ею, — ноги, руки, глаза, решительно все, и теперь уже должники — они, меж тем как прежде они были кредиторами. В левом желудочке кровь делается такой жидкой, что ее даже считают одухотворенной, и сердце через артерии разгоняет ее по всем членам для того, чтобы согреть и проветрить другую, венозную кровь. Легкие все время освежают ее своими лопастями
Ей-же-ей, я тону, я теряюсь, у меня глаза разбегаются в бездонной пучине этого ссужающего и должающего мира. Смею вас уверить, что ссужать — дело божье, должать — геройская доблесть.
Слушайте дальше. Этот ссужающий, должающий и занимающий мир настолько добр, что, завершив свое питание, он уже начинает думать о том, как бы ссудить тех, кто еще не родился, и с помощью такой ссуды, буде окажется возможным, обессмертить себя и размножиться в таких же точно существах, то есть в детях. С этой целью каждый орган почитает за нужное выделить некоторую часть наиболее ценной пищи и послать ее вниз, а там природа уже приготовила удобные сосуды и приемники, через которые эта пища окольными и извилистыми путями спускается в детородные органы, принимает надлежащую форму и, как у мужчин, так и у женщин, отыскивает подходящие места, служащие для сохранения и продления человеческого рода. И все это совершается через посредство взаимных ссуд и долгов, — отсюда ведь и пошло выражение: брачный долг.
Отказывающего природа карает сильным раздражением во всех членах и расстройством чувств, ссужающему же дарует наслаждение, радость и негу.
Глава V.
О том, как Пантагрюэлъ порицает должников и заимодавцев
— Я понял вашу мысль, — заметил Пантагрюэль, — вы, я вижу, отлично умеете рассуждать и говорите с жаром. Однако ж если бы вы проповедовали и разглагольствовали до самого Троицына дня, все равно вы, к своему изумлению, ни в чем бы меня не убедили. Вы зря тратите свое красноречие: я никогда не залезу в долги. В апостольском послании прямо говорится: «Не оставайтесь должными никому ничем, кроме взаимной любви».
Вы пользуетесь прекрасными графидами и диатипозами, и они мне очень понравились, но вот что я вам на это скажу: представьте себе, что некий продувной надувала и неуемный заемщик опять явится в город, где все уже знают его повадку, — его появление повергло бы жителей в такой же точно страх и трепет, словно к ним явилась чума в том самом обличье, в каком она предстала в Эфесе перед философом тианским. По-моему, персы были правы, утверждая, что второй порок — лгать, а первый — быть должным. Ведь обыкновенно долги и ложь тесно между собою связаны.
Я не хочу, однако ж, сказать, что никогда не следует брать в долг, что никогда не следует давать взаймы. Нет такого богача, который никогда не был бы должен. Нет такого бедняка, у которого никогда нельзя было бы занять.
Подобные случаи предусматривает в своих законах Платон: он разрешает брать воду из соседнего колодца, только после того как вы изрыли и перекопали свой собственный участок и поискали у себя слоя земли, именуемого глиноземом (то есть горшечной глины), а в нем — источника или же родника. Надобно заметить, что благодаря своему составу эта жирная, крепкая, гладкая и плотная земля долго держит влагу, утечка же и испарения при таких условиях затруднены.
Итак, это очень стыдно — везде и всюду, направо и налево занимать, вместо того чтобы трудиться и зарабатывать. Давать взаймы, по моему разумению, следует только тогда, когда труженику не хватает на жизнь его заработка или же когда он нечаянно и внезапно теряет свое достояние.
Оставим, однако ж, этот разговор. Вперед с кредиторами не связывайтесь, а от того, что было в прошлом, я вас избавляю.
— Мне остается только поблагодарить вас, — молвил Панург. — И если наша благодарность должна равняться тому расположению, какое к нам выказывают наши благодетели, то моя благодарность вам безгранична и беспредельна, ибо той любви, которую вы по доброте своей мне выказываете, цены нет, — она превосходит любой вес, число и меру, она безгранична и беспредельна. А вот если размеры благодарности должны соответствовать размерам благодеяния и той радости, которую испытывают облагодетельствованные, тут уж мне за вами не угнаться. Вы делаете мне много добра, больше, чем следует, больше, чем я заслужил, больше, чем я, откровенно говоря, того стою. Впрочем, не так много, как вам, вероятно, кажется.