Гарибальди
Шрифт:
И Гарибальди обращается к народу и солдатам со следующим замечательным воззванием: «Когда идея отечества в Италии была уделом немногих, они устраивали заговоры. Теперь мы воюем и побеждаем. Сейчас у нас патриотов достаточно много, они образуют войска и дают бои врагам. Но победа наша не была полной. Италия еще не вся свободна, а мы еще далеко от Альп — нашей славной цели… Теперь я призываю вас всех ко мне. Спешите! Наше войско — это, в сущности, вооруженная нация, которая освободит и объединит Италию. Собирайтесь на площадях городов. Пусть начальники ваших частей предупредят о прибытии военное министерство в Неаполь.
Гарибальди приказал Тюрру занять позиции в районе Волтурно, между Казертой и Санта Мария, но предпринимать наступательные действия запретил. Сам он вынужден был уехать: «Интриги кавурианцев вынудили меня покинуть армию на Волтурно вечером, накануне битвы, и поспешить в Палермо» («Мемуары»).
Собрав экстренное совещание министров и увидав, что все они настаивают на плебисците и на присоединении Сицилии к Пьемонту, он, ни минуты не колеблясь, потребовал отставки кабинета. Продиктатором он назначил Антонио Мордини и поручил ему подобрать новый кабинет министров. Затем он обратился с балкона дворца с речью к народу.
— Эти люди говорили вам об аннексии, — сказал он, — но их целью было служить самым низким интересам личного характера. Вы отвечали им с достоинством народа, верящего в нашу нерушимую программу: «Италия и Виктор Эммануил». Да, палермский народ, мы провозгласим возрождение итальянского королевства, но это будет только в Риме!
Затем Гарибальди поспешил вернуться в недавно занятый Неаполь.
Тем временем, ослушавшись Гарибальди, Тюрр затеял 19 сентября крупную стратегическую операцию, стремясь овладеть обоими берегами Волтурно и занять выгодную позицию Кайаццо. Операция кончилась страшной катастрофой: почти половина гарибальдийцев погибла в бою. Многие бросались в воду, пытаясь переплыть Волтурно или перейти ее вброд, но, не зная хорошо реки, тонули… Эта первая крупная неудача за время кампании произошла из-за отсутствия Гарибальди на поле сражения.
Уже с конца сентября многие признаки предвещали дальнейшие крупные военные действия. Со своего любимого наблюдательного пункта — с горы Сант-Анджело — Гарибальди хорошо видел неприятельские позиции и по передвижениям бурбонских частей догадался, что они готовятся к решительному наступлению. Он не ошибся. Неаполитанская армия, лучшие кадры которой сосредоточились у Волтурно, готовилась взять реванш после позорных неудач. Ко дню рождения Франциска II (1 октября) было приурочено их наступление. Уже с вечера 30 сентября опытный глаз Гарибальди подметил необычайную суматоху у стен Капуи. Гарибальди сказал своим офицерам:
— Будьте начеку, завтра надо ждать нападения! На заре 1 октября между Сант-Анджело и Санта Мария послышалась сильная ружейная пальба.
— Да, это будет горячий денек! — спокойно сказал Гарибальди и прежде всего позаботился о подкреплении резервами позиции Санта Мария. Затем он выехал в экипаже в Сант-Анджело.
Начался бой. Гарибальди, как полководец, был на высоте положения. Он прекрасно разбирался в целях неприятельских маневров и к моменту атаки противника был вполне подготовлен. Одновременно он отдавал приказания и сражался сам, действуя быстро и решительно.
В два часа дня прибыл резерв, но Гарибальди не погнал его прямо в бой, как поступил бы другой командующий. С обычным спокойствием, не выдавая ничем своего внутреннего волнения, он велел бойцам отдохнуть и громко сказал Тюрру:
— Победа обеспечена, теперь не хватает лишь решительного удара.
Момент для решительного удара был выбран очень удачно. Одновременно с первыми залпами артиллерии раздалась команда: «Все в штыки!» Это был настоящий гарибальдийский натиск! На левом фланге действовал венгерский легион.
Указывая пальцем в сторону Капуи, генерал сказал им по-французски: «Bien venus, mes braves, chassez moi ces coquins la!» («Добро пожаловать, мои храбрецы, прогоните-ка этих негодяев!»). «Красивое зрелище представляли собой венгерские ветераны, которые, соперничая с товарищами из «тысячи», шли в огонь с тем спокойствием и хладнокровием, в таком же боевом порядке, как и на маневры» («Мемуары»).
Даже храбрый и опытный неаполитанский генерал Табакки не мог устоять перед гарибальдийским натиском.
В пять часов было получено сообщение от Биксио: «Враг отступает у Дученты».
Враг отступал в центре, на правом и левом флангах. Мощная бурбонская армия обратилась в бегство!
Около шести часов вечера, сидя на барабане, Гарибальди написал карандашом телеграмму: «Победа по всему фронту!»
Его победа объяснялась отчасти ошибками неприятеля. «Если бы неприятель, обладающий во много раз большим войском, — говорил он, — бросил все свои силы на левый фланг (у Сан Тамаро) или на правый (у Маддалони), я не сомневаюсь, что он мог бы без особенных потерь занять Неаполь».
Соратники Гарибальди проявили в этой грандиозной битве необычайную стойкость и верность своему долгу. «Во главе 200 человек Бронцетти выдерживал натиск четырехтысячного бурбонского отряда. Напрасно враг, пораженный героизмом Бронцетти, предлагал ему сдаться на любых условиях.
— Сдавайтесь! — кричали нескольким уцелевшим героям бурбонские офицеры. — Сдавайтесь!
— Никакой сдачи! — ответили Бронцетти и его товарищи. — Приблизьтесь, если у вас хватит смелости!
Так они продержались до последнего патрона и пали все до одного» («Мемуары»).
Битва под Волтурно была одним из самых крупных и трудных сражений Гарибальди. Двадцать тысяч молодых волонтеров, рассеянных на неровной, причудливой территории в двадцать километров, боролись с пятидесятитысячным войском, состоявшим из старых солдат-кадровиков. Гарибальдийцы потеряли в этом бою пятьсот убитых, тысячу триста раненых, тысячу триста пленных и пропавших без вести. Неаполитанцев было взято в плен больше двух тысяч человек и захвачено шесть орудий крупного калибра. «Итак, папаша Гарибальди опять расколотил неаполитанцев и взял 2 000 пленных, — пишет Энгельс 5 октября. — Влияние этого парня на войска должно быть баснословно» [60] .
60
К. Маркс иФ. Энгельс.Соч., т. XXI, стр. 534.