Гарнизон
Шрифт:
— Что с вами, Уве, — быстро, удивленно спросила она.
Холанн хотел, было, умолчать, но прикинул, что сделать достаточно убедительную хорошую мину не сможет. И признался:
— Я подумал о цветах… и бабочках. А потом об Оранжерее.
— Понимаю.
Коменданту захотелось с размаху отвесить затрещину — самому себе. Все так хорошо началось, наверное, впервые в жизни он сумел сделать подарок женщине, который оказался очень к месту и так хорошо принят. А теперь он все испортил…
— А знаете… — сказала Туэрка, заговорщически подмигнув. — Я вам сейчас покажу
— Ох… — выдохнул Уве, отрываясь от окуляра. — Надо же… Никогда бы не подумал!
— Да, — триумфально сказала Туэрка, — Я так и подумала, что вам понравится.
Склад, куда Гайка привела Холанна, представлял собой хранилище забытых вещей и мусора, который с одной стороны никому не нужен, с другой же — а вдруг когда-нибудь кому-нибудь да понадобится? Здесь, под самой крышей, за пирамидой пластмассовых ящиков с пыльными печатями чья-то уверенная рука приварила незаметную лесенку и подобие балкончика без перил. Часть крыши была вырезана квадратом со сторонами примерно в полметра, в отверстие вставлена рама и очень качественное стекло. Скорее даже не стекло, а какой-то заменитель, потому что довольно толстая пластина не бликовала и казалась совершенно прозрачной.
И все это было сделано с одной целью…
— Удивительно, — прошептал Холанн, вновь приникая к окуляру. — Сколько же их.
— Неужели вы никогда не смотрели на звезды? — так же тихо спросила Туэрка.
— Нет… Я даже не думал, что там, в небе, столько… всего.
Уве осторожно, не отрываясь от обзора, подкрутил шестеренку, заменяющую колесо настройки на корпусе самодельного телескопа. В точности, как показывала Гайка.
— Хаук рассказывал, что наша галактика включает примерно триста миллиардов звездных систем.
Уве было не слишком приятно услышать имя комиссара в такой обстановке и в такой момент, но он смолчал, пораженный величием звездного неба, открывшегося милостью точной оптики.
— И хоть сколь-нибудь обозначено, учтено в каталогах от силы полтора миллиарда. Никто в Империуме не знает, сколько во вселенной обжитых планет…
— Я всегда думал… — начал Холанн и смутился. — На самом деле я никогда не думал, насколько… — он замолчал, глядя в ночное небо с щедрой россыпью белых искр — звезд. Но все же продолжил. — Я никогда не думал, насколько огромен мир. Весь мир, вся вселенная.
— Да, — сказала Гайка. — Мир огромен. Он невообразимо велик. И мы так малы в сравнении с ним…
Холанн попробовал представить, постичь это число — триста миллиардов звездных систем. Систем — не планет! Тех наверняка еще больше. Иногда в проповедях Империум назывался "Империей миллионов миров", но насколько эти "миллионы" были смехотворны в сравнении с необозримой и бескрайней Вселенной…
Уве никогда не испытывал потребности путешествовать, ему хватало имеющегося — свой маленький жилой отсек, работа… А сейчас ему остро захотелось отправиться куда-нибудь, все равно куда. Увидеть хотя бы исчезающе малую часть мира вокруг Ахерона. С Гайкой, Туэркой Льявэ…
— Здесь хороший обзор, лучший во всем Волте, — сказала девушка. Сначала я поставила телескоп у себя на крыше, но там видимость не
— Но его могут украсть, — не на шутку испугался Уве.
— Некому, — на складе горело лишь три тусклых лампы, и Холанн не разглядел выражения лица механессы в глубокой тени. Но понял, что она улыбается. — Сюда никто не ходит, ключ только у меня. Ну и Хаука…
Словно вторя ее словам лязгнул металлом запор на двери — не технических воротах, а небольшом проходе для рабочих и малогабаритных грузов. Том самом. которым прошли комендант и механесса. Гайка заперла дверь, теперь же кто-то вновь открывал замок.
— Хаукон? — непонимающе повторила Туэрка.
Холанн склонил голову, но сразу сообразил, что наблюдательный пункт Гайки хорошо скрыт и звездочетов не видно с любой точки обзора. Они, в свою очередь, тоже не видели, что происходит на складе, но прекрасно слышали — акустика оказалась отменной. Меж тем два человека прошли внутрь, один из них старательно затворил за собой.
— Фаций, мне нужна техника.
Голос комиссара Холанн определил безошибочно. Хрипловатый, невыразительный, но с глубоко скрытой угрозой. Почти неосязаемой и тем не менее — вполне определенной. Надо полагать, собеседник комиссара ее так же почувствовал, поэтому ответ священника оказался холоден и скуп:
— Я уже дал ответ. Никогда!
Уве поймал напряженный взгляд расширенный глаз Туэрки и молча приложил палец к губам. Только после этого он подумал, что должно быть, действие выглядит не совсем по — мужски. Как будто они делают что-то постыдное, подслушивают и выведывают чужие тайны. Но Туэрка — тоже молча — закивала в знак согласия. Так они и сидели вдвоем, надежно укрытые от посторонних глаз старыми ящиками со списанными деталями, пятикратно просроченными продпайками, пустыми склянками из мутного пластика, а ниже разгорался негромкий, но яростный спор. Похоже, он начался значительно раньше, и комиссар со священником вошли на склад спонтанно, просто, чтобы уединиться для тяжелого объяснения.
— Подумай еще раз, Фаций, — комиссар напирал жестко и агрессивно, как танк в наступлении. — Твой выбор неверен.
— Подумай сам, — огрызнулся Лино с плохо скрываемым, точнее совсем нескрываемым отвращением. — Я сказал и повторю еще раз, это Ересь! И ты не сможешь впустить к нам эту… скверну! Я не позволю тебе.
— Послушай, друг, — Хаукон сменил тактику, теперь он говорил почти задушевно, старательно показывая доброжелательное терпение. — Ты не понимаешь сути происходящего…
Лино зло буркнул что-то неразборчивое, но Тамас продолжал гнуть свою линию.
— Наша беда не Чума. И не мертвецы, что нарушают естественных ход вещей. Наша главная беда — орки.
Священник издал возглас, который Холанн снова не понял. Однако не нужно было слышать слова, чтобы понять — Фаций яростно протестует.
— Да, прах тебя побери! Орки! — так же возвысил голос Тамас. — Все на Ахероне привыкли, что зеленые бегают где-то далеко, за прочными стенами укрепленных городов и станций. Бегают, проламывают друг другу черепа и не мешают людям. Но эти времена прошли!