Гарнизон
Шрифт:
— Труп номер три, — прокомментировал мортус, не дожидаясь указания. — На момент осмотра находится в положении лёжа, левой стороной туловища вниз. Ноги прижаты к туловищу, полусогнуты в коленях. Руки согнуты в локтях, прижаты к туловищу спереди. Состояние — практически полностью скелетирован, мягкие ткани ферментированы до состояния жировоска. Правая кисть отделена, предположительно, очень острым предметом — разрезаны лучевая и локтевая кости в трех сантиметрах выше сустава. Третий шейный позвонок разрушен полностью. Предположительная причина смерти — отсечение головы острым орудием. Поверхность костей тусклая, пористая, производит впечатление
— Не человек, — повторил Владимир. — И не животное… мутанты?
— Это… возможно, — очень осторожно, после длинной паузы отозвался медик.
— Строго между нами, без записи и последующих упоминаний, что бы вы сказали относительно… — Боргар широким движением обвел поле короткого и бесславного боя.
— Я бы сказал, — отозвался после долгого раздумья мортус. — Что здесь мы видим проявление вполне целенаправленной и отнюдь не животной Воли. Некто… или нечто организовало засаду и перебило чистильщиков, не оставив никаких следов, по которым можно было бы определить агрессора. Но это мое личное мнение, как человека, а не как специалиста. Возможно при более тщательном осмотре, вместе с вашими мастерами и оборудованием, можно будет узнать больше.
— А что бы вы сказали относительно возможного… «арбитрум 14»? Еретические проявления?
— Как медик, по совокупности увиденного на данный момент, я бы скорее предположил «А8», укрытие от правосудия мутантов, — проговорил коронер, невольно оглянувшись, как будто кто-то мог подслушать. Череп отлетел метров на десять и развернулся. освещая глазницами цистерну. — Но… я никогда не встречал и не слышал о субстанции, способной буквально рвать броню, не оставляя микрочастиц. И не представляю, какая мутация или цепь мутаций может привести к возникновению такого реагента, который здесь применялся. Мне кажется…
Мортус замялся и ощутимо побледнел, преодолевая приступ робости и откровенного страха.
— Мне кажется. это дело… дело для Экклезиархии.
Коронер сложил аквиллу и громко произнес — 'Император защищает!", но в его словах чуткое ухо Арбитра уловило нотку неуверенности. И потаенного страха. Император защищает, но… Терра и Золотой Трон далеко, а ужасы Самайна — вот они, воочию. Мортус быстро отер со лба выступивший пот, надеясь, что высокий человек с немигающим взглядом и веками без ресниц не умеет читать мысли. Боргар, хорошо знающий человеческую природу, сделал вид, что не заметил душевной слабости собеседника.
— Поступаете в мое прямое распоряжение на время расследования, — приказал он мортусу. — Статус эксперта — прима, то есть отчитываетесь теперь только и исключительно передо мной. Располагайте моим оборудованием по своему усмотрению. У вас есть время до рассвета на то, чтобы просветить здесь каждую молекулу. Докладывать мне о результатах каждый час, а если обнаружите что-то достойное внимания — сообщать немедленно.
Арбитр что-то негромко сказал в передатчик — клипсу на высоком воротнике. Через несколько секунд из-за ближайшего электрораспределителя показалась угловатая фигура с характерной шаркающей походкой киборга. Сервитор связи, добрел до патрона и замер в ожидании. Он тащил на себе и в себе столько аппаратуры, что арбитр в считанные секунды
— Большая Дорога, — коротко указал Боргар, снимая трубку с кронштейна на плече механизированного слуги. Сервитор скрипнул перестроенными голосовыми связками и неожиданно глухо, как из бочки, ответил:
— Установлено. Подтверждено. Защищено от прослушивания.
— Задержать отправку 'Ядра", — приказал Сименсен без вступления, и мортусу очень захотелось сесть, чтобы немного разгрузить задрожавшие ноги. "Ядром" в обиходной речи называли сверхскорый поезд, курсировавший между Танбрандом и "Белым Городом" Адальнордом, в котором проживала элита элит, высшие люди планеты, включая Губернатора. Арбитр не мелочился и ходил со старших козырей.
Очевидно на том конце линии связи спросили о сроках, потому что следующей фразой Владимира Сименсена стало:
— До моего особого распоряжения.
Еще одна пауза, и Арбитр закончил разговор:
— Пусть будет в ярости. Она может добраться до Адальнорда воздушным транспортом или подать жалобу лично мне.
Уве Холан спал плохо. Точнее совсем не спал. Он свернулся под тощим одеялом, как младенец, прижал колени к телу и сложил руки на впалой груди, но все равно никак не мог согреться. Счетовода бил озноб, как от сильной простуды, его охватил внутренний холод, кусающий тело ледяными иголками. Холанну было тревожно и страшно — от резкого поворота в упорядоченной и размеренной жизни, от необходимости куда-то ехать и что-то решать… От всего, включая грядущие заботы по поискам соответствующей символики, угодной Императору и начальству. Одна половина его сознания уже высчитывала нужное число необходимых бумаг и бланков, чтобы надлежащим образом составить всю отчетность по "Волту 13". А другая давилась страхом на грани паники.
Едва слышно вибрировали трубы за тонкими стенами — переборками, тихо гудел воздушный поток в вентиляционной трубе. В темноте светилась зеленым огоньком лампочка на репродукторе. Холанн встал и наощупь налил себе стакан воды. До общей побудки оставалось всего три часа, а сна не было ни в одном глазу. Счетовод чувствовал себя так, будто самолично перетаскал всю секцию архива с межведомственной отчетностью по малым административным нарушениям до — уголовного взыскания. Суставы ломило, левое плечо тянуло острой болью при каждом движении.
Снаружи, где-то в общем коридоре яруса, неожиданно грохнул выстрел. Или что-то, похожее на выстрел, Уве никогда не видел, как стреляет болтер или пулевое оружие, но не раз слышал в общественных новостях, а также пикто — залах. Звук повторился, затем снова и снова. Холанн осторожно поставил стакан, чувствуя, как леденеют босые ноги на холодном гладком полу. Маленький человек съежился от страха, не в силах даже добраться до постели. Ему казалось, что любое движение привлечет ужасы, скрытые за тонкой дверью каморки.
Истошный человеческий вопль разнесся по всему ярусу, немыслимо громкий, полный одновременно и боли, странного, животного восторга. Прямо за дверью прогрохотали шаги ночного патруля, завопила сирена оперативного полицейского отряда. И, перекрывая весь сторонний шум, вновь заорал невидимый человек, на этот раз его вопли складывались в слова.
— Утерянное нельзя потерять! Не страшись и не бойся! Откажись сам и страх уйдет!!! Не страшись! Не бойся!!!
Крик перешел в дикий, безумный хохот, а затем оборвался, так же резко, как и начался.