Гарольд Дурсль
Шрифт:
– Простите, лорд, но вряд ли мои финансовые возможности…
А вот Люциус практически взбеленился. Вытянувшиеся в прямую линию губы, почти побелевшие от напряжения, едва ли не затряслись от обиды. Гарри понять не мог, что могло настолько вывести из себя обычно благодушно-сдержанного аристократа. Но Люциус уже пояснял. В своей короткой эмоциональной речи он помянул всех грифов, бросающих друзей в лапах нищеты; старого маразматика, пользующегося людьми, как игрушками - развлекся и забросил в чулан; и, главное: недопустимость дальнейших оскорблений от незнамо кого. В целом Гарри понял одно: со стороны Люпина в заботе о новой одежде требуется лишь одно -
Сириус покраснел. Он стоял и разевал рот, словно выброшенная на берег рыба. Те невнятные звуки, что он смог выдавить, переводились как упреки собственной тупости и, заодно, оправдание ей же. Что-то вроде того, что он боялся оскорбить друга подачкой. Вот тут несколько успокоившийся Люциус вспомнил, что свидетелями безобразной по всем меркам сцены являются дети, и немедленно выгнал их прочь, напомнив о необходимости привести себя в порядок перед обедом.
* * *
В этот день они еще смогли насладиться отдыхом. Утром следующего дня начались неизбежные и давно обещанные мучения. Сначала их терзал Люциус. К десяти он обязан был появляться в Министерстве, так что побудка в семь и начало занятий в восемь даже не обсуждались. В ответ на первую же жалобу мистер Малфой внятно пояснил, что сам он встает в пять, так что вполне может назначить первый урок и на семь утра. Больше этот вопрос не поднимался. Правда, полтора часа с Люциусом были невероятно интересны. Геральдика (Гарри начал подозревать, что угроза выучить наизусть все двенадцать томов была не такой уж и угрозой. Скорее страшной реальностью. Но только страшно интересной), родовые законы, как основа родовой магии, начальные понятия о стихиях и самое лучшее - теория построения заклинаний.
Затем за них принимался оскорбительно выспавшийся Сириус. Оказалось, что «все Блэки всегда были непревзойденными специалистами по арифмантике и рунам». После двух часов непрерывных расчетов Гарри казалось, что цифры лезут у него даже из ушей. Люпин и Томас принимались за них после обеда. Однажды после урока Люпина Сайф, остекленело глядя куда-то в угол, заявил, что, пожалуй, хотел бы присоединиться к охотникам за оборотнями. Тогда он избавился бы от мышечной боли. И что он вообще не понимает, как можно настолько жестоко обращаться с невинными детьми. Драко только простонал в знак согласия, а вот Гарри опять забеспокоился.
Ничего такого он не ощущал - ни магического истощения, ни физической усталости - а ведь Люпин гонял его жестче, чем остальных. В чарах Гарри оказался самым слабым учеником. Томас списывал все неудачи на порывистость движений и советовал заняться бальными танцами. Драко было оживился, представляя, как погоняет Гарри, но понял, что сил на еще одни уроки не хватит. К началу июля они несколько втянулись. Нет, уроки на каникулах по-прежнему оставались каторгой, но времени хватало и на мелкие пакости. Хотя, по мнению Блейза, по возрасту им пора было переходить на пакости более крупного масштаба.
Но в тот день Гарри уже за завтраком чувствовал себя выжатым, как лимон. Всю ночь ему снилась какая-то белиберда, так что едва проснувшись, он немедленно снова захотел спать. Уныло прожевывая бесконечный бутерброд, Гарри с сонным раздражением прислушивался к разговору за столом. Вернее, к его обрывкам. Размеренное «бу-бу-бу» взрослых временами разбавлялось визгливым сопрано Блейза или капризным прискуливанием Драко. Блондин опять что-то выпрашивал. Захотелось просто опустить голову в кашу и заснуть. Решение пришло внезапно. И подсказал его Невилл. Он поинтересовался у Малфоя зарослями
Крепкий сон постепенно сменился на сонную одурь. Гарри уже выспался и даже проснулся, но разморенный почти полуденным солнцем не спешил ни шевелиться, ни открывать глаза. Он валялся растекшейся по песку медузой и наслаждался покоем и абсолютным ничегонеделаньем. Состояние, которое он гордо назвал «кататония». И которое кто-то нагло разрушил. Сначала Гарри честно пытался не замечать неприятного бухтения едва ли не над ухом, но звук нарастал, и пришлось открыть глаза. Спросонья он ожидал увидеть над головой недовольного Сириуса, или укоризненного Люпина, или еще кого. Но увидел только небо и цветы. Разговаривали на тропинке, огибающей кустарник и ведущей куда-то в заросли одичавшей ежевики. Туда не рисковал соваться даже Невилл.
– … и вы не нашли ничего лучшего, чем рвануть ко мне! Да авроры будут здесь уже через час. Отследить магический след…
– След чего, Люциус? На нас нет ни единой магической вещи. Мы даже волосы сбрили, если ты еще не заметил. И трижды выкатались в утренней росе.
Гарри насторожил уши. Новая тайна сама притопала к нему и торчала перед самым носом. Если бы еще и увидеть собеседника Малфоя. Ой… их больше, чем один! Потому что продолжил новый голос:
– Лорд Малфой, милости просим и защиты. К ногам припадаем, обещая заплатить за все, чем одаришь или оскорбишь.
Люциус рассмеялся сухим, колючим смехом:
– И тут не обошелся без угрозы. Змеиное племя. Заплатить, говоришь? Ладно, красавчик. Пересидите в усыпальнице.
Гарри пополз вперед, осторожно придвигаясь к краю куста, чтобы увидеть, с кем разговаривает Люциус на такие интересные темы. А разговор продолжался.
– Люциус, всегда думал, что твой наследник пошел в твою масть. Но, видимо, кровь Блэков оказалась сильнее. Потемнел?
– Ты о чем?
Гарри замер. Что-то шло не так, как должно было идти.
– Я о той черноволосой макушке, которая подслушивает нас из кустов.
Перед носом Гарри возникла знакомая трость. Она осторожно отвела в сторону ветки, и Гарри заискивающе улыбнулся снизу вверх. Но подниматься с живота не спешил. Хотя пришлось.
– Гарри, - Люциус с усталой обреченностью похлопал его тростью по попе.
– Что ты здесь делаешь?
– Спал я, - покаялся Гарри, поднимаясь. Рядом с Люциусом стояло двое незнакомцев. Совершенно лысые, худые и грязные. В одежде явно с чужого плеча. Подвязанные веревкой широкие штаны одного прежде явно принадлежали коротконогому толстяку. А вот второй стыдливо прикрывал полами пиджака расстегнутую ширинку слишком узких для него брюк. Вот этот второй не понравился Гарри больше всего. Он подмигнул Люциусу и полушепотом сказал:
– Мальчики? Совсем юные мальчики? Ну, Люциус, не ожидал…
Малфой обернулся слишком быстро. Гарри не видел, но всей кожей ощущал, как гневно вздрогнула аура мага, и на всякий случай попятился. Злой Малфой - это всегда неприятности. Кажется, незнакомцы тоже знали об этом не понаслышке. Тот, что был в широких и куцых штанах, отвесил приятелю пощечину:
– Рабастан, заткнись. Лорд Малфой, прошу простить моего неразумного брата… Люциус, ты же помнишь, он всегда был придурком. Люц, ну ради Мерлина! Куда нам еще податься?