Гарольд Храбрый

Финкельштейн Борис Беньяминович

— Нет, не сам, — возразил Эдвин. — Так повелел король. А Сивард лишь исполнил свой долг и наказал Макбета!

— Хорошо, оставим Сиварда. Тут ты прав. И тем не менее мы вольны сами решать, поддерживать нам Гарольда в борьбе против Вильгельма или нет. Это наше законное право!

— Согласен. Но пока Гарольд у власти, с ним лучше не шутить.

— А если он вернёт Нортумбрию Тостигу?! — повысил голос Моркер.

— Тише! — осадил его Эдвин. — Ты плохо знаешь Гарольда. Он не нарушит олова.

— Да что ты говоришь?! — вскинулся Моркер. — Ты

забыл об обете, который он давал Вильгельму?

— Это не одно и то же, — задумчиво произнёс Эдвин. — Я Гарольду верю, несмотря ни на что.

— Самое странное — мне тоже хочется ему верить, — проворчал Моркер. — Есть в нём нечто такое, что меня подкупает...

— Вот видишь, — улыбнулся Эдвин.

* * *

Тем временем пиво и вино лилось рекой, смывая старые обиды. Саксы и англы поднимали заздравные кубки, хлопали друг друга по плечам и дружно уничтожали яства, подносимые слугами. Лишь их король почти ничего не ел и не пил, откинувшись на спинку кресла, он задумчиво наблюдал за своими подданными.

— Ты знаешь, святой отец, — обратился Гарольд к сидевшему подле него отцу Альдреду, — мне порой кажется, что добро и зло — это всего лишь две стороны одной монеты. Что они по сути своей едины.

— Не совсем так, государь, — чуть помедлив, ответил старик. — Не бывает света без тьмы. Они действительно едины, но не тождественны. Их единство — это извечная борьба. И эта борьба порождает жизнь.

— Единство... Борьба... — как эхо повторил король. — Мы уже говорили, что в каждом из нас присутствует доброе и злое начало.

— Совершенно верно, Ваше Величество, — кивнул прелат.

— Есть они и в тебе.

— Есть и во мне, — согласился архиепископ.

— Однако я не замечал в тебе никакой борьбы. Ты всегда ровен и доброжелателен.

— Это потому, что я сделал выбор, Ваше Величество.

Выбор в пользу добра... Покуда он не сделан, в человеке борются крайности — любовь и ненависть, бездумная смелость и всепоглощающий страх, чрезмерная щедрость и беспредельная жадность. Страсти буквально раздирают его. Если же он выбирает путь служения добру, высшие силы начинают помогать, а суетные желания теряют свою власть и силу.

— Следовательно, жизнь не всегда тождественна борьбе? — поднял бровь Гарольд.

— Вы загнали меня в угол, Ваше Величество, — улыбнулся архиепископ.

В этот момент в зале появились музыканты — глеоманы и затянули застольные песни. Их сменил скопа Этельред, в исполнении певца-дружинника прозвучали песнь о Нибелунгах, баллады о Хорее и Хенгисте, славном Беовульфе [28] и мудром короле Альфреде.

Саксы и англы слушали затаив дыхание. Однако вернёмся на десять дней назад и вместе с Сигевульфом перенесёмся через Ла-Манш. Пришло время встретиться с Тостигом и герцогом Норманнским.

28

Нибелунги,

Беовульф — герои скандинавского и германского эпосов.

Часть четвёртая

ВОЛЧЬЯ СТАЯ

Глава 28

ТОСТИГ

Хмурое небо, изнывая от долгой зимы, жаловалось ветру на свою нелёгкую долю. По Проливу, отделявшему остров от материка, лениво перекатывались тяжёлые волны. Двигаясь к востоку, они подгоняли корабль, уходивший от английских берегов. На носу судна виднелась одинокая фигура — то был эрл Сигевульф. Кутаясь в плащ, великан размышлял о грядущем.

Ла-Манш невелик, сакс благополучно перебрался через него и прибыл в Брюггский замок. Причём именно в тот момент, когда Тостиг собирался его покинуть: граф находился во дворе и отдавал необходимые распоряжения. Увидев столь знатного гостя, Тостиг был приятно удивлён.

— Какими судьбами, друг мой?! — весело вскричал он.

— Меня прислал король, — ответил эрл. — Я привёз его письмо.

— Вот как? Прекрасно! Но сначала — обед, потом — дела! — оживлённо произнёс Тостиг, пытаясь скрыть свою радость.

За столом, кроме графа и его гостя, присутствовали графиня и старый друг Тостига — лорд Копси. Мужчины хорошо выпили и плотно закусили, после чего граф отослал супругу и сподвижника и остался наедине с Сигевульфом. Пока толстяк отдавал дань местному элю, Тостиг быстро пробежал письмо глазами.

— Значит, брат не вернёт мне Нортумбрию! — разочарованно проворчал он.

— Не вернёт, — кивнул Сигевульф. — И очень переживает по этому поводу.

— Что мне в его переживаниях? — пожал плечами Тостиг. — Разве не я всегда помогал ему, не жалея при этом жизни?

— Ты, — подтвердил толстяк.

— И чем он мне отплатил? — с горечью спросил граф. — Черной неблагодарностью! Предал — вместо того, чтоб поддержать! Растоптал нашу братскую дружбу, взбираясь на трон! Ты полагаешь, это достойный поступок?

— А что он мог сделать? — развёл руками эрл.

— Перестань, Сигевульф! За его спиной было королевское войско. Он мог мне помочь! Мог! Но не захотел!

Граф прервался на мгновение, провёл ладонями по лицу и холодно спросил:

— За каким дьяволом он тебя прислал? Что ему надо?

— Он просит тебя вернуться в Англию.

— Просит? — зловеще усмехнулся Тостиг. — А не западня ли это, друг мой?

— Ты что, не знаешь своего брата? — удивился Сигевульф. — Он не способен на подлость!

— Э, друг. Люди способны на многое, чтоб удержать власть! — отмахнулся граф.

— Только не Гарольд, и ты это прекрасно знаешь! — Эрл нахмурился.

— Хорошо... Положим, я прощу предательство и вернусь. А что потом?