Гарольд Храбрый
Шрифт:
Глава 31
ПРОГУЛКА
Герцог покинул свой покой и присоединился к приближённым. Кроме Тостига с супругой и уже известных лиц, на обеде присутствовали герцогиня и несколько норманнских сеньоров с дамами. Зал, в котором располагались пирующие, являл собою весьма внушительное зрелище — романские колонны с причудливыми капителями, диковинные оконные стекла, яркие драпировки и гобелены, всё это поражало взгляд.
Сама
— Хочешь посмотреть на мавританских скакунов, коих мне недавно прислали?
— С удовольствием! — откликнулся Тостиг, с сожалением взглянув на блюда, стоявшие перед ним.
— Тогда ступай за мной! — Герцог встал из-за стола и стремительно направился к выходу.
— Одо, Осберн, Монфор! Я жду всех вас внизу! — бросил он на ходу. Приближённые поспешили следом.
Спустившись во двор, Вильгельм приказал одному из сопровождавших его оруженосцев:
— Свенельд! Приведи лошадей!
Тот побежал на конюшню и привёл в поводу трёх великолепных арабских скакунов. Герцог и его гость приблизились к лошадям. Благородные животные дико косили на людей глазами и нетерпеливо перебирали стройными ногами. Их бархатистая шкура играла и переливалась на солнце, рельефно выступающие мускулы нервно подрагивали.
— Хороши! — вырвалось у Тостига.
— Да уж, неплохи, — усмехнулся герцог и, обернувшись к приближённым, сказал: — А что, друзья? Не проехаться ли нам? Чтоб пища получше улеглась в брюхе?
— Прекрасная мысль, монсеньор, — С деланным энтузиазмом ответил за всех де Монфор.
— Сивард! — закричал Вильгельм. — Приведи лошадей лорду-сенешалю и епископу.
— Любезный брат мой, уволь меня от этой забавы! Меня ждут неотложные дела, — попросил епископ Одо.
— Какие там ещё дела? Полезай-ка в седло, — веселился герцог.
— Вильгельм, прошу, отпусти меня с миром, — упирался епископ.
— Так и быть, лентяй. — Вильгельм смилостивился. — Отправляйся на боковую и расти брюхо.
Епископ поспешно откланялся. Тем временем оруженосец привёл лошадей.
— Свенельд, Сивард! Едете с нами! А ты, Ральф, передай герцогине, что я отправился на прогулку! — отдавал распоряжения Вильгельм.
Герцог, Тостиг и Юг де Монфор вскочили на арабских скакунов, а лорд-сенешаль и оба оруженосца взобрались на тяжёлых нормандских лошадей.
— За мной! — вскричал Вильгельм и всадил острые шпоры в бока своего жеребца. Тот взвился свечой и осел на задние ноги, пытаясь сбросить седока, но герцог был умелым наездником. Крепкой рукой натянув поводья, он огрел жеребца плетью — животное, храпя и грызя удила, ринулось вперёд. Герцог перевёл коня в галоп, проскочил подъездной мост и помчался по дороге, красный плащ, словно стяг, развевался за его спиной.
Все поспешили
Герцог, Тостиг и де Монфор вырвались вперёд. Однако вскоре сакс стал отставать, ибо его горячий жеребец не желал повиноваться седоку. Пока граф пытался совладать с ним, норманны скрылись за поворотом. Но и им пришлось сбросить темп, ибо густые заросли стали теснить их со всех сторон. Всадники вынуждены были придержать лошадей и перейти с галопа на рысь, а затем и на шаг. Наконец Вильгельм остановил своего жеребца и, обернувшись к спутнику, воскликнул:
— Пожалуй, пора возвращаться?! Как полагаешь, Монфор?
— Да, монсеньор! — согласился барон. — Мы сбились с дороги... Лучше вернуться...
Сзади раздался стук копыт, и к ним присоединился запыхавшийся Свенельд.
— А где остальные? — спросил герцог.
— Отстали, монсеньор! — ответил оруженосец, тяжело дыша.
— Возвращаемся! — скомандовал герцог и стал поворачивать жеребца на тесной тропинке.
В это мгновение леденящий душу рёв разорвал тишину. Рёв был настолько страшен, что храбрые норманны растерялись. Не успели они прийти в себя, как огромный косматый зверь кинулся на них из заснеженной чащи и мгновенно смахнул с тропинки жеребца вместе с де Монфором.
Барон вылетел из седла, ударился головой о ствол и потерял сознание. Его конь забился в кустах, пытаясь встать на ноги. Тем временем медведь-шатун, поднятый из берлоги, злобно рыча, двинулся на герцога. Свенельд выхватил меч и что есть силы закричал, привлекая к себе внимание зверя, после чего кинулся вперёд и ткнул медведя мечом. Но кончик меча лишь чиркнул по шкуре, не причинив вреда. Тем не менее рассерженный зверь стремительно развернулся и пошёл на оруженосца.
Свенельд поднял лошадь на дыбы — медведь одним махом вспорол ей брюхо. Лошадь запрокинулась и упала на спину, подмяв под себя седока. Затем, с трудом поднявшись на трясущиеся ноги, заковыляла прочь, волоча по снегу дымящиеся внутренности. Не успел оглушённый Свенельд встать на ноги, как громадный зверь, источая смрадное зловоние, навис над ним. Оруженосец потянулся к отлетевшему в сторону мечу, но не смог достать его. Тогда он выхватил кинжал, однако медведь, словно прочитав мысли человека, наступил ему на руку. Захрустели кости, и кинжал вывалился из ослабевших пальцев.
Свенельд напрягал все силы, стараясь левой рукой удержать страшную пасть. Горячая слюна капала ему на лицо, огромные клыки придвигались всё ближе и ближе, когти рвали одежду и впивались в тело. Страшным ударом тяжёлой лапы медведь оглушил свою жертву. Теряя сознание, оруженосец прохрипел:
— Монсеньор!.. Я погибаю... Спасите...
Герцог пытался прийти ему на помощь, но конь не слушался. Вильгельм стал бить его плетью, это не помогало. Тогда раздосадованный герцог одним махом спрыгнул с гарцующего жеребца. Дико заржав, перепуганное животное умчалось прочь, ломая кусты и маленькие деревца, в то время как Вильгельм с невозмутимым видом застыл на тропинке, выпрямившись во весь свой гигантский рост.