Гарпагон

Андреев Николай

Старичок скоро догнал его. Заглянул в лицо и похвалил: «Хороший дядечка». Оббежал со спины, заглянул в лицо с другой стороны и добавил: «Добрый дядечка… Дай копеечку! Я на неё свечку куплю и за тебя в церковке помолюсь… Тебя как звать? Меня Андрейка».

Введенский остановился. Назвав своё имя, вынул из кармана несколько монет, вложил их в тёплую ладонь старичка и, приняв предельно озабоченный вид, направился дальше.

Андрейка пересчитал деньги и снова бросился за ним. Догнал и, заглянув в лицо, спросил: чего ж это он, добрый и по всему видно: крещёный

дядечка, в церковку не ходит.

– С Богом не будешь общаться, он тебя оставит. И смотри тогда. Плохо придется.

– Это да, – согласился Введенский. – Одному всегда плохо.

– Вот! – обрадовался такому ответу Андрейка. – Поэтому приходи – мы с тобой вместе помолимся: и Спасителю нашему Иисусу Христу, и Пречистой Богородице. А коли захвораешь, так у великомученика Пантелеимона здоровья тебе вымолим. Ты, главное, приходи, дядечка, не ленись!

Введенский пообещал прийти. Хотел спросить: когда это лучше сделать, в воскресение или в какой другой день недели, но тут Андрейка, увидев вышедшую из церкви женщину с заплаканным лицом, махнул на него рукой – дескать, не до тебя – и умчался от него короткими быстрыми шагами.

Среди нарушителей правил парковки, автохамов было немного. Стоило Феде Пранку и Саше Смайлику, за которым обычно следовали Асисяй и Шрек с включенными видеокамерами подойти к нарушителю и, извинившись, попросить убрать автомобиль с тротуара, как тот либо сразу уезжал, либо сначала объяснял: почему не может не припарковаться в неположенном месте, и уезжал только после угрозы наклеить на лобовое стекло стикер с надписью без запятых: «Мне плевать на всех паркуюсь где хочу».

Введенскому всё это очень нравилось. Он чувствовал, что делает необыкновенно важную для города работу, которая к тому же никак не оплачивается. И то, что эта важная работа никак не оплачивается, преисполняло его уважением к себе и к делу, которое поручило ему общество, в котором он жил.

«Нет, ну, в самом деле: не может же одна ГИБДД разогнать по гаражам и штрафстоянкам всё это скопище машин, – говорил он себе. – И простые горожане тоже не могут, они беззащитны перед автохамами – людьми, как правило, при деньгах, и, значит, при власти. А мы можем. Мы не беззащитны. Мы – федеральное общественное движение «СтопХам» – сила, с которой нельзя не считаться!»

Пришла Оля. Увидев её – тоненькую, одетую в спортивную куртку и вязаную шапочку с помпончиком на макушке, Введенский расплылся в довольной улыбке.

– Идём к нам! – помахал ей рукой. – Не стесняйся, здесь все свои!

Оля подошла. Послушала, о чём рассказывал Артур Васильчиков – а рассказывал он об особой породе автохамов, отличающихся от своих сородичей тем, что, едва обзаведясь дорогой иномаркой, они проникались к себе столь высоким уважением, что вполне серьёзно считали, будто имели право парковаться там, где им приспичит, – взяла Введенского за руку и отвела в сторонку.

– Но бесит меня в этих людях, – продолжал рассказывать Васильчиков, – главным образом не то, что они считают вправе парковаться там, где им приспичит, а то, что на

требование восстановить status quo, реагируют, как на ущемление своих гражданских прав.

Не успел Васильчиков закончить речь, как на тротуар, рядом с тем местом, где он стоял в окружении соратников, въехал джип BMW, из которого вышли две девушки лет двадцати пяти. Первая из них – коротко стриженая брюнетка со строгим лицом, была одета в длинную, свободного покроя шубу из чёрного меха, вторая – высокая блондинка с длинными волосами – в распахнутую дублёнку из облегчённой кожи.

Демонстративно не обращая внимания на подбежавших Федю Пранка с Шреком, брюнетка небрежно бросила в замшевую сумочку с короткими ручками ключи от машины и кивнула подруге:

– Чего стоишь? Пошли.

Та испуганно посмотрела на огромного Шрека с видеокамерой, запахнула дублёнку и, то и дело оборачиваясь, засеменила следом.

– Девушки, остановитесь! – крикнул Федя Пранк.

– Да пошел ты, – бросила брюнетка.

– Уберите машину с тротуара! Она мешает прохожим!

Брюнетка остановилась. Показала Фёдору средний палец правой руки и как ни в чём не бывало последовала дальше.

– Саша, давай! – приказал Васильчиков.

Саша Смайлик развернул стикер с надписью: «Мне плевать на всех паркуюсь где хочу» и наклеил на лобовое стекло джипа.

Блондинка в очередной раз обернулась. Увидев плакат на стекле автомобиля, окликнула впереди идущую подругу:

– Арина!

Арина – брюнетка в чёрной шубе – остановилась. Посмотрела на свой BMW, на ребят из движения «СтопХам», за пару секунд вычислила: кто у них самый главный, и с решительным видом направилась к Васильчикову.

– Так. А ну убрал быстро. Ты!

Артур Васильчиков развел руками, как бы говоря, что убрать стикер невозможно, и ещё раз попросил освободить тротуар.

– Ты меня не понял? Я кому сказала: убрал! – повысила голос Арина.

– Вы на меня, пожалуйста, не кричите. Вы нарушили правила. Здесь парковаться нельзя.

– Ты такой умный, да? Тогда скажи мне: кто я?

– И кто вы?

– Я Арина Берг. Знаешь, кто мой отец?

– Дайте-ка, угадаю… Мэр города?

– Знаешь, что он с тобой сделает, мой отец мэр города?

– Нет, но, кажется, догадываюсь.

Пока Арина стращала Васильчикова своим отцом, своими приятелями из полиции и криминалитета, её подруга – блондинка в кожаной дублёнке, пыталась отодрать приклеенный к лобовому стеклу стикер. Сломав ноготь, жалостливо осмотрела его со всех сторон, облизнула и подошла к Арине.

– Брось. Пошли. Всё равно им ничего не докажешь.

– Я им в другом месте докажу! – пообещала та. – Нищеброды! Нет, ну ты глянь! – Арина подошла к своему джипу. – Только подарили, и уже испоганили!

– Идём.

– Идём. Но мы ещё вернёмся!

Тряхнув головой, Арина переложила сумочку из одной руки в другую и быстро пошла прочь. Проходя мимо Введенского с Олей, обернулась и, вложив всё презрение, какое испытывала к активистам движения «СтопХам», бросила:

– Быдло!

Оля всплеснула руками.