Гарпия
Шрифт:
Подняли его через час, едва ли не пинками. «Мастер! – орал скороход, как при пожаре. – Мастер, за вами карета!.. лейб-малефактор изволили передать: милости, значит, просим!» Спросонья Кручек не сразу сообразил, о какой милости у него просит лейб-малефактор. А когда сообразил, было поздно: он сидел в присланном экипаже и ни свет ни заря катил в гости к Нексусу.
Тогда он еще не знал, что в гостях будет не одинок.
Все повторялось. Возвращалось на очередной круг, будто ребенок, вертящийся на карусели. Жилище лейб-малефактора. Василиск в клетке. На стуле примостился
Сон одолевал. Мозг превратился в амфисбену, двухголовую змею. Засунув меньшую главу в рот большей, амфисбена колесом катилась с горы в пропасть забытья. От жара змеиного тела плавились мысли, растекаясь зеркальными лужицами. Желая взбодриться, Кручек налил себе в ладонь из кубка и растер лицо холодной водой.
– Больной выздоровел? Сударь Кручек, я к вам обращаюсь.
– Н-не знаю…
– Не знаете?
– Когда я уходил, Биннори еще спал. Как по мне, вполне здоровым сном. Я не лекарь, точнее сказать не могу. В ауральном смысле все оставалось в норме. Собственно, аура Биннори и раньше не давала повода для опасений.
– Что сказала гарпия?
– Когда меня разбудили, ее в доме уже не было. Абель сообщил, что гарпия перед уходом утешила его. Уведомила, что с мэтром все в порядке. Паразит уничтожен, якорь восстановлен в чистом виде. Нет причин для беспокойства.
– Полагаете, ей можно верить?
– Верить? Не знаю. Но ее слова легко проверить. День-два, для очистки совести, неделя – и мы все убедимся: здоров Биннори или нет.
– Ваше мнение, сударь Мускулюс?
– Я согласен. Время покажет. К сожалению, у нас нет других вариантов.
Вопросы задавал не лейб-малефактор. Старца целиком поглотила забота о василиске. Но и без хозяина дома здесь нашлось кому спрашивать. В кресле у окна, разглядывая блюдо, на котором красовалась горка изюма разных сортов, сидел Великий Слепец – Антонин Тератолог, коронный друнгарий Реттии, глава Департамента Монаршей Безопасности.
Человек, которого в этой жизни не интересовало ничего, кроме ограждения короля от посягательств на высочайшие жизнь и здоровье. Среднего роста, брюшко, узкие плечи, камзол вытерт на швах – если б не льдистые глазки, он сошел бы за скуповатого владельца пивной. Но в пивной Тератолога разливалось горькое пиво. Судачили, что он – паук, что от него тянутся нити к родственным канцеляриям Бадандена, Анхуэса, Брокенгарца, и стоит одной-единственной ниточке зазвенеть…
Но судачили – шепотом. И уж вовсе еле слышно вспоминали, как пару лет назад, когда Совет Бескорыстных Заговорщиков едва не укокошил Эдварда II, Антонин Тератолог подал королю официальное прошение. Он желал покончить с собой – любым способом, какой дозволит монарх. Ибо не уберег. Блеф? – нет. Положительная резолюция, вне сомнений, повлекла бы за собой смерть коронного друнгария. К собственной жизни он относился так же, как и к прочим жизням.
Равнодушно.
Эдвард отказал в прошении. Тератолог
Время от времени Антонин брал с блюда изюминку и съедал. Или угощал Царька, щелчком отправляя дар в клетку. Без косточек – василиску. С косточками – себе. Мелочь – Царьку. Большие, мясистые ягоды – себе. Сабзу – ящерку. Хусайни – себе.
Это завораживало.
Косточки похрустывали на зубах. Косточки злоумышлеников, невпопад подумал Кручек. Находиться в присутствии двух людей, охранявших его величество от покушений всех видов – магических и телесных – было невыносимо трудно. Доцент чувствовал себя заговорщиком, посягателем на королей. Каждый ответ вызывал дрожь: а вдруг я проговорился? брякнул лишнее?
Один лейб-малефактор Нексус так на него не действовал.
– Я бы хотел, сударь Кручек, услышать ваши соображения. Не стесняйтесь. Говорите все, что сочтете нужным. Итак, паразит уничтожен? Якорь чист? Что это значит?
– Якорем гарпии называют яркое, отягощенное чувствами воспоминание. Или надежду на некое событие в будущем. Сами они лишены таких якорей. Появление на якоре мощного паразита мало-помалу приковывает к нему все внимание человека. Все силы души направлены в единственную точку. Это способно ослабить, свести с ума, а со временем и убить…
Рассказывая, Кручек увлекся. Сведения, какие он собрал в последнее время, результаты бесед с гарпией, дневники Джошуа Горгауза – камень за камнем ложился в фундамент здания. Доцент впервые излагал накопленное в виде теории. Кое-где зияли лакуны, но уже просматривался каркас.
Андреа Мускулюс иногда вставлял то или иное соображение. Делалось ясно, что и малефик не зря провел эти дни. Какими путями Мускулюс шел, осталось загадкой, но его комментарии говорили Кручеку: коллега преуспел в исследовании гарпий. Наверное, и с Келеной разговаривал… приглашал в «Гранит наук», заказывал рубленое мясо…
«Ревность?» – изумился Кручек.
И замолчал.
– Значит, паразит, – странным образом подвел итог Антонин, ножичком двигая изюминки. Так гадалки раскладывают пасьянс, играя с судьбой в дурня-подкидыша. – Кого гарпия называет паразитом?
– Некую сущность, захватывающую якорь. Она поглощает «сок души» в неестественных количествах.
– Сущность? Зверь? Разумный обитатель эмпиреев?
– Не знаю, – хором ответили малефик и доцент.
– Как она захватывает якорь?
– Не знаем.
– Как выглядит?
– Не знаем.
– Откуда берется? Это порождение души – или пришелец извне?
Обмен вопросами и ответами походил на дамскую игру, когда в воздухе летают кольца, а ты ловишь их на острие деревянной шпаги. Кольца разные, а шпага одна. И толку от нее, деревянной, ежели приспичит в бой идти…
– Не знаю, – сказал доцент.
– Извне, – сказал малефик.
– Откуда вам это известно, сударь Мускулюс?
– Со слов гарпии. В частной беседе со мной она так объяснила природу паразита.