Гарри Поттер и эффект снов
Шрифт:
И в вот таком страшном, реально страшном (местные жители постарались с оформлением) месте и сидел сейчас Гарри, слушая завывания ветра, скрип железа и гулкие капли воды, сливающиеся в жутковатую какофонию, и, представьте себе, не боялся. Потому что помнил того странного мужчину в броне, Джона Шепарда, которого встретил он в другом мире и с которым пережил-то ещё приключение. И на фоне этого приключения сия тёмная страшная пещера явно не котировалась, подумаешь, жутковатая, вот приключение с Джоном или хулиганы, бегающие снаружи, вот это да, ужасно, а эта темень — да тьфу и растереть. Таким было отношение нашего героя к этой ситуации.
В то время как те,
Понимал наш герой, что не может он вечно прятаться, продолжать тут сидеть, бурчал его пустой живот, рулады выходил, да так громко, что казалось, ещё немного, и хулиганы снаружи услышат, и хорошо будет, если на чудище какое подумают. Но ведь они и о нём подумать могут, не совсем же тупые, а у него сил-то убежать ныне и нет вовсе, как и идей, куда прочем. Вот и оставался Гарри всех-то и мер, что пытался отвлечься от сосущего чувства голода да пытаться не думать «о белой обезьяне» или, как в его случае, о сочных сардельках, которые так вкусно пахли, что сознание мутилось.
Пытался мальчик представить картину чудную да дивную: огромный фруктовый сад, где есть все фрукты на свете, и обычные, и те, что он видел только в магазинах, да и то мельком. Сада, где все плоды невероятно вкусные, пусть и очень разные на этот самый вкус: сладкие и кислые, с горчинкой или терпкостью, вкусные как апельсин, или прекрасные и нежные, как малина...
Одним словом, забыть хотел паренёк, где он и что с ним, а вот вместе с раком, который представил, оказаться хотел, и почему-то (он сам не знал, почему) хотелось ему, чтобы в саду стоял мужчина, который Джон Шепард. И так он страстно этого желал, так яростно и истово хотел, так подробно всё представил, закрыв свои глаза, так всё он это истово желал, закрыв свои глаза, что мгновенно то ли уснул, провалился в созданный в воображении своём мир. Провалился и из настоящего мира исчез: вот Гарри был, а вот его нет, вообще нет. Ни обуви, ни одежды, ни даже рюкзака, вообще ничего от мальчика не осталось, будто и не прятался он только что в туннеле, глотая пыль и вдыхая смрад нечистот.
Гарри даже глаза, казалось, не открывал, просто моргнул, и вот он уже в месте другом и ни разу ему не знакомом. Мир вокруг был красив, но явно чужд, вроде и сад, который он себе представлял, а присмотришься внимательней, так вот ни разу, да и не нужно, пожалуй, было внимательно смотреть.
Отличия сами в глаза бросались, не представлял, например, Гарри в своём саду цветов пышных в клумбах красивых, столбов и фонарей с подвесными горшками он тоже представить не мог, просто не видел таких никогда, а уж главный объект, так сказать, пейзажа и присниться ему не мог, а вот что мог, так это поразить воображение и заставить замереть от восторга!
Ибо посреди этого воистину огромного сада стоял внушающих размеров и красоты особняк, такой, каких Гарри не видел и на картинках в немногих книгах, до которых ранее сумел добраться. Но будто этого мало, запах костра никуда не делся, его запах вместе с запахом жареного мяса чувствовался даже острее,
Очень вкусно пахло даже не костром, а, скорее, грилем или мангалом, хоть Гарри и не мог различить нюансы, для него всё было едино, ведь пахло едой и манило голодного ребёнка дальше вглубь садов. А тот и не думал сопротивляться зову собственного желудка и с удовольствием шёл исходя из простой логики: хуже, чем у Дурслей или у Хулиганов, быть не может, потому что просто не может быть, и всё тут!
К тому же, может, костёр вовсе и не они разожгли, а кто-то другой, а раз так, то, может, этот кто-то ещё будет добр и поделится? Ведь ему не нужно много, всего лишь кусочек еды.
Гарри обошёл дом и подошёл ближе к беседке, за которой весело пировали люди. Хоть это, наверное, и не совсем верное слово, скорее, они гуляли во всю мощь. Гарри медленно подходил всё ближе и ближе, и с каждым его шагом бессвязный хор голосов обретал всё больше смысла и детализации. Они явно кого-то чествовали и поздравляли. К огромному удивлению Гарри, главным героем праздника явно был уже знакомый ему мужчина, Джон Шеппард.
Вокруг него с бокалами шампанского стояли и сидели мужчины и женщины, сам Шепард сидел в кресле, которое было явно чуждым элементом в беседке: огромное и массивное, из чёрного дерева да с бархатной набивкой, оно явно диссонировало с воздушными конструкциями летней веранды, которая вся состояла из кружев, металла, пластика и стекла.
Джон развалился в этом кресле как король и смачно откусил кусок от только что принесённого Порции жаркого, и для Гарри этот вид стал последней каплей. Не в силах больше контролировать себя, он прибавил ходу, сильно прибавил, почти побежал к этой компании неизвестных взрослых людей в надежде хоть на какой-то кусочек еды, хотя бы хлеба с водой.
Мальчик ещё не успел подбежать, как одна из женщин боковым зрением заметила его и развернулась всем корпусом. Впрочем, остальных коллег военных она опередила лишь на краткое мгновенье.
Внимание на Гарри обратили все, вообще все присутствующие, что, собственно, было неудивительно. Не тыловыми же крысами были гуляющие здесь и сегодня люди. Отнюдь, как-никак были они космодесантниками, элитой Альянса Систем, вот и увидели быстродвижущийся к ним объект едва ли не затылком.
Но долго немая сцена «прибежавший ребёнок — настороженные солдаты» длится не могла, и вот одна особо наглая особа из отряда, наконец, отмерла и начала действовать в собственном неповторимом стиле, «оторва наглая» называемом.
— Ты кто? — Спросила она мальчика, беспардонно тыкая в него пальцем.
Гарри от этакого нахрапа несколько потерялся и только и смог, что представился — Я Гарри — только и смог сказать он. Потом под громкую и своевременную руладу желудка смелости набрался и спросил — А можно мне хотя бы хлеба у вас и так всего полно, пожалуйста — Сказало, но и посмотрел на всех зашуганными, а ещё отчаянными от голода глазами.
Отчего Майя Ортис, а это именно она первой заговорила с мальчиком, несколько потерялась, как и остальные, впрочем, тоже. ТАКИХ детей они могли бы встретить где-нибудь на окраине цивилизации, в бандитских городах, тех немногих, что ещё не прикрыли. Ещё, возможно, на некоторых независимых колониях, но никак не здесь! В колыбели человеческой цивилизации! Где любой, даже самый захудалый сирота выглядит кратно лучше, чем этот захудалый сирота. Уж пол-отряда об этом знает совершенно точно. Личный опыт, как говорится, он такой весьма достоверный.