Гарри Поттер и филосовский камень
Шрифт:
«Ну да, они питали порядочное отвращение друг к другу. Примерно как вы с господином Малфоем. А потом твой отец сделал нечто такое, чего Снэйп никогда не смог ему простить».
«Чего?»
«Спас ему жизнь».
«Ему?!»
«Да… – мечтательно произнес Дамблдор. – Странными путями идет порой человеческий разум, правда? Профессор Снэйп не мог вынести, что находится в долгу перед твоим отцом… Я полагаю, что он так старался защитить тебя, потому что чувствовал, что может сравнять счет. И тогда снова сможет спокойно ненавидеть память о нем…» Гарри попытался
«И, сэр, есть еще одна вещь…»
«Только одна?»
«Как я достал камень из зеркала?»
«А, сейчас скажу – я очень рад, что ты спросил. Это одна из моих самых блистательных идей, и, между нами, это о чем-то говорит. Видишь ли, только тот, кто хотел найти камень – найти его, но не использовать – смог бы взять его, иначе они бы просто увидели себя делающими золото или пьющими эликсир жизни. Мои мозги меня иногда удивляют… А теперь хватит вопросов. Думаю, ты можешь приняться за эти сладости. О! Бобы с Любым Вкусом Берти Боттс! Меня в юности угораздило наткнуться на один со вкусом рвотной микстуры, и с тех пор, я их порядком разлюбил – но я думаю, что одна маленькая конфетка мне не повредит, не правда ли?»
Он улыбнулся и закинул золотисто-коричневый боб в рот, после чего закашлялся:
«Увы! Ушной воск!» Мадам Помфрей, сиделка, была милой, но очень суровой женщиной.
«Ну всего пять минут», – умолял Гарри.
«Абсолютно исключено».
«Но вы же впустили профессора Дамблдора…»
«Ну конечно, ведь он же директор, а это совсем другое дело. Тебе нужен отдых».
«Послушайте, но я же отдыхаю, лежу и все такое. Ну, пожалуйста, мадам Помфрей…»
«Ну, хорошо, – уступила она. – Но только пять минут». И она впустила Рона и Эрмиону.
«Гарри!» Эрмиона уже приготовилась снова обнять его, но к удовольствию Гарри удержалась – его голова еще слишком болела.
«О, Гарри, мы были уверены, что ты… Дамблдор так беспокоился…»
«Вся школа об этом говорит, – сказал Рон. – А что же в самом деле случилось?»
Это был один из тех редких случаев, когда сама история звучала более странно и волнующе, чем самые дикие слухи. Гарри все им рассказал – о Квиррелле, зеркале, камне и Волдеморте. Рон и Эрмиона были хорошими слушателями – там где надо, они замирали, а когда Гарри дошел до того, что было у Квиррелла под тюрбаном, Эрмиона громко вскрикнула.
«Так камень пропал? – наконец сказал Рон. – И Фламель умрет?»
«Так и я сказал, но Дамблдор полагает, что – как там это? – 'для хорошего ума, смерть есть ничто иное, как еще одно великолепное приключение'».
«Я всегда говорил, что у него не все дома», – прокомментировал Рон, очень впечатленный тем, насколько безумен был его кумир.
«А что случилось с вами?» – поинтересовался Гарри.
«Ну, я вернулась обратно, – рассказала Эрмиона. – Привела Рона в чувство… это заняло сколько-то времени… а потом мы побежали в совятню, чтобы связаться с Дамблдором, но встретили его по пути в вестибюле… он уже знал… он только спросил, 'Гарри пошел за ним,
«Думаешь, он хотел, чтобы ты это сделал? – спросил Рон. – Он ведь послал тебе отцовский плащ и все такое?»
«Ну, – не выдержала Эрмиона, – если это так, то это ужасно – тебя могли убить».
«Да не так уж ужасно, – задумчиво сказал Гарри. – Он странный человек. Я думаю, что он, вроде как, хотел дать мне шанс. Я думаю, он знает более или менее обо всем, что здесь происходит. И он хорошо знал, что мы собираемся попробовать, но вместо того, чтобы остановить нас, просто научил кое-чему, что могло помочь. Я не думаю, что это была случайность, когда он дал мне понять, как работает зеркало. Наверное, он думал, что у меня есть право встретиться с Волдемортом лицом к лицу, если я смогу…»
«Да, у Дамблдора определенно не все дома, это уж точно», – гордо заявил Рон.
«Слушай, тебе надо быть завтра на выпускном празднике. Все очки подсчитаны, и Слитерин, конечно, выиграл – ты пропустил последний квиддитч, а без тебя Рэйвенкло раскатал нас вчистую – но поесть можно будет хорошо». В этот момент к ним подошла мадам Помфрей.
«Вы тут уже почти пятнадцать минут, так что ПОРА», – твердо сказала она.
Хорошо поспав ночь, Гарри почувствовал, что почти вернулся к нормальному состоянию.
«Я хочу пойти на праздник, – заявил он мадам Помфрей, приводившей в порядок его многочисленные коробки сладостей. – Можно?»
«Профессор Дамблдор говорит, что тебе можно, – ворчливо ответила она, как будто по ее мнению профессор Дамблдор не отдавал себе отчет, насколько опасны могут быть праздники. – И к тебе еще один посетитель».
«Боже мой, – воскликнул Гарри. – Кто же это?»
В этот момент в дверь бочком протиснулся Хагрид. Как обычно, когда он стоял в дверях, он выглядел непозволительно громадным. Хагрид присел рядом с Гарри, глянул на него и разрыдался.
«Это все… моя… проклятая… вина! – прорыдал он, спрятав лицо в ладони. – Я сказал тому мерзавцу, как пройти мимо Пушка! Я рассказал ему! А это была единственная вещь, которой он не знал, и я рассказал! Ты же мог умереть! И все из-за драконьего яйца! Я бросаю пить! Меня стоит выгнать и заставить жить как маггла!»
«Ну, Хагрид! – успокаивал его Гарри, шокированный видом Хагрида, трясущегося от горя и угрызений совести и льющего крупные слезы себе в бороду. – Хагрид, он бы все равно узнал, ведь мы же говорим о Волдеморте, он бы узнал, даже если бы ты ему и не сказал ничего».
«Ты же мог погибнуть! – хныкал Хагрид. – И не называй этого имени!»
«ВОЛДЕМОРТ! – крикнул Гарри, и Хагрид настолько остолбенел, что перестал плакать. – Я видел его и называю его по имени. Выше голову, Хагрид, мы спасли камень, он исчез, и Волдеморт не сможет им воспользоваться. Съешь шоколадную лягушку, их у меня вагон…» Хагрид утер нос рукой и сказал:
«Я вспомнил, у меня для тебя подарок».
«Не твой фирменный сэндвич?» – озабоченно спросил Гарри, а Хагрид наконец-то сделал попытку засмеяться.