Гарри Поттер и Орден Феникса (народный перевод)
Шрифт:
Гарри показалось, что его голова раскололась надвое. Из глаз брызнули слезы, Гарри пытался удержать равновесие и разглядеть на улице источник шума, но едва он выпрямился, как его тут же схватили за горло две большие багровые руки, высунувшиеся из окна.
— Убери это… — прорычал дядя Вернон Гарри в ухо, — сейчас же! Пока никто не увидел!
— Пустите меня! — задыхаясь, прохрипел Гарри. В течение нескольких секунд они боролись; левой рукой Гарри пытался отцепить от себя толстые, больше похожие на сосиски, пальцы дяди Вернона, а правой крепко сжимал волшебную палочку; но тут боль в голове Гарри вспыхнула с новой
Задыхаясь, Гарри свалился вперед, за куст гортензии, выпрямился и внимательно осмотрелся. Но ничего вокруг не указывало, откуда появился этот странный звук, зато из окон соседних домов показалось несколько любопытных голов. Гарри быстро спрятал палочку обратно в джинсы и попытался принять невинный вид.
— Прекрасный вечер! — прокричал дядя Вернон и помахал рукой миссис Севен, свирепо выглядывающей из-за тюлевых занавесок в доме напротив.
— Вы слышали, как только что взорвалась машина? Нас с Петуньей чуть удар не хватил!
Он продолжал натянуто, ужасающе улыбаться, пока все любопытные соседи не скрылись за своими окнами, тогда он подозвал Гарри, и улыбка сменилась гневной гримасой.
Гарри подошел на несколько шагов, предусмотрительно остановившись чуть раньше той точки, откуда дядя Вернон смог бы дотянуться до него, чтобы окончательно придушить.
— Что, черт возьми, ты творишь, парень? — прорычал дядя Вернон хриплым, дрожащим от ярости голосом.
— Что я творю? — хладнокровно спросил Гарри, все еще осматриваясь по сторонам, надеясь увидеть человека, который произвел столь странный шум.
— Грохочешь, как стартовый пистолет, прямо под нашим…
— Я этого не делал, — твердо сказал Гарри.
Худое, лошадиное лицо тети Петуньи появилось рядом с багровым, широким лицом дяди Вернона. Она была в не себя от ярости.
— Зачем ты прятался под нашими окнами?
— Да, да, хороший вопрос, Петунья, что ты делал под окном, парень?
— Слушал новости, — покорно ответил Гарри.
Тетя и дяди обменялись возмущенными взглядами.
— Слушал новости? Опять?
— Они же меняются каждый день, — сказал Гарри.
— Не умничай, парень! Я хочу знать, что ты на самом деле задумал, и не тверди мне эту чушь про новости! Ты прекрасно знаешь, что о вас…
— Осторожней, Вернон! — выдохнула тетя Петунья, и дядя Вернон так понизил голос, что Гарри с трудом его слышал — О вас не говорят в наших новостях!
— Это вы так думаете!
Дурсли таращились на него несколько минут, пока тетя Петунья не сказала:
— Ты маленький мерзкий лгунишка, а что же тогда, — и тут она заговорила так тихо, что Гарри пришлось читать по губам, — делают эти совы, если они не приносят тебе новостей?
— Ага! — восторженно прошептал дядя Вернон, — можно подумать, мы не знаем, что эти проклятые птицы носят тебе почту!
Мгновение Гарри колебался. В этот раз ему трудно было сказать правду, хотя дядя и тетя могли и не догадаться, что это признание дорого ему обошлось.
— Совы не приносят мне новостей, — бесцветно сказал Гарри…
— Я ему не верю, — тут же сказала тетя Петунья.
— Я — тем более, — с нажимом сказал дядя Вернон.
— Мы знаем, ты что-то задумал, — сказала тетя Петунья.
— Мы
— А вот это для меня как раз новость, — ответил Гарри и, прежде чем Дурсли успели его окликнуть, развернулся, пересек лужайку, переступил через низкий заборчик и зашагал по улице.
Он знал, что у него будут неприятности. Позже он встретится с дядей и тетей и те заставят заплатить его за эту дерзость, но это будет потом, а сейчас у него были проблемы гораздо серьезнее.
Гарри был уверен, что шумел кто-то либо аппарируя, либо дезаппарируя. Гарри слышал точно такой же звук, когда в воздухе растаял Добби, домовой эльф. Может быть, Добби сейчас на Бирючиновой улице? Может быть даже, Добби сейчас идет за ним? Как только Гарри в голову пришли эта мысль, он развернулся, и оглядел Бирючиновую улицу, расстилавшуюся за его спиной, но она казалась совершенно пустынной, а Гарри был уверен, что Добби не умеет быть невидимым.
Гарри шел, плохо представляя себе, куда именно, но в последнее время он так часто мерил эти улицы шагами, что ноги сами несли его по его любимому, привычному маршруту… Через каждые несколько шагов он оглядывался через плечо. Он был уверен, что какие-то колдуны находились рядом с ним, когда он лежал среди погибающих бегоний тети Петунии. Но почему они не заговорили с ним, почему не дали о себе знать, зачем сейчас скрываются?
А потом его разочарование достигло пика, и вся уверенность улетучилась.
Наверное, это был вовсе не магический звук. Должно быть, он так отчаянно хотел получить хоть малюсенький знак от мира, к которому принадлежал, что слишком остро среагировал на самый обычный шум. Разве он мог утверждать, что это не был шум из соседнего дома: вдруг у них что-то сломалось?
Гарри почувствовал тупую, ноющую боль внутри, и, еще до того, как он это осознал, безнадежность, преследующая его все это лето, опять вернулась на круги своя.
Завтра в пять утра его разбудит будильник: он должен расплатиться с совой, доставляющей ему каждый день «Прорицательскую газету», но разве в этом есть смысл? Все эти дни Гарри просто просматривал заголовки; когда эти идиоты-редакторы наконец поймут, что Вольдеморт вернулся, то вынесут это на первую полосу, а только эта новость интересовала Гарри.
Если повезет, то еще будут совы, которые принесут письма от его лучших друзей, Рона и Гермионы, но он давно уже потерял надежду увидеть в их письмах что-то существенное.
Ты же понимаешь, мы не можем болтать о «Сам-знаешь-ком»….Нам было сказано не писать ничего важного, так как письма могут перехватить…мы очень заняты, но я не могу написать тебе подробности…Тут много всего происходит, но об этом мы расскажем тебе при встрече…
Но когда они увидятся? Похоже, никто не собирался называть ему точную дату. В открытке ко дню рождения Гермиона написала: «Я рассчитываю, что мы очень скоро увидимся», но как скоро? Судя по неопределенным намекам в письмах, Гермиона и Рон находились в одном месте, возможно в доме родителей Рона. Гарри даже думать спокойно не мог, что они развлекаются в Пристанище, когда он торчит тут, на Бирючиновой улице. На самом деле, он был так зол на них, что выбросил, не открывая, две коробки шоколада из Honeydukes, которые они прислали на день рождения. Позже, после ужина, состоящего из увядшего салата, об этом пришлось пожалеть.