Гарри Поттер и Орден Феникса
Шрифт:
Когда они покидали класс, сердце Гарри билось гораздо сильнее обычного. Пройдя коридор до середины, он услыхал вдалеке шум, безошибочно доказывающий, что близнецы начали своё дело. Вопли и крики отдавались эхом где-то наверху. Ребята, выходящие из других классов, замирали и прислушивались, с опаской поглядывая на потолок…
Из их класса выскочила Амбридж. Она неслась так быстро, как только позволяли её короткие ноги. На бегу вынимая палочку, она помчалась в противоположном направлении, и Гарри понял: сейчас, или никогда.
— Гарри… пожалуйста, — слабо пискнула
Но он уже принял решение. Поддёрнув сумку за ремень, он пустился бежать, уворачиваясь от учеников, которые оправились от первого удивления и теперь спешили ему навстречу, заинтригованные суматохой в восточном крыле.
Добравшись до коридора, в который выходила дверь кабинета Амбридж, Гарри обнаружил, что он пуст. Спрятавшись за рыцарские доспехи у стены — шлем, которым они были увенчаны, со скрипом повернулся за ним вслед, — Гарри открыл сумку, выхватил оттуда нож Сириуса и набросил на плечи мантию-невидимку. Затем медленно, осторожно вылез из-за доспехов и, тихо ступая, приблизился к кабинету Амбридж.
Вставив лезвие волшебного ножа в щель между косяком и дверью, он мягко провёл им вверх и вниз, потом вытащил обратно. Раздался еле слышный щелчок, и дверь распахнулась. Он нырнул внутрь, быстро прикрыл её за собой и огляделся.
В комнате не было никакого движения — только мерзкие котята по-прежнему резвились на тарелочках над конфискованными мётлами.
Гарри снял мантию-невидимку и, подойдя к камину, в считанные секунды нашёл то, что искал, — коробочку с тускло поблёскивающим летучим порохом.
Он опустился перед камином на колени. Руки его дрожали. Он никогда не делал этого раньше, хотя был уверен, что знает, как надо действовать. Сунув голову в зияющую дыру, он взял большую щепоть пороху и бросил её на поленья, аккуратно уложенные внизу. Они мгновенно вспыхнули ярким изумрудным пламенем.
— Площадь Гриммо, двенадцать! — произнёс Гарри громко и отчётливо.
Это было одно из самых странных ощущений, какие он когда-либо испытывал. Конечно, ему и раньше доводилось путешествовать с помощью летучего пороха, но тогда он весь целиком летел сквозь волшебные камины, сеть которых раскинулась по всей стране. В этот же раз колени его по-прежнему опирались на холодный пол кабинета Амбридж и только голова кувырком неслась куда-то в изумрудном пламени…
И вдруг полёт прекратился так же внезапно, как начался. Чувствуя лёгкую тошноту и неприятное жаркое покалывание, точно ему на голову надели чересчур тёплую шапку-ушанку, Гарри открыл глаза и обнаружил, что смотрит из кухонной печи на длинный деревянный стол, за которым сидит человек, углубившийся в чтение пергаментного свитка.
— Сириус!
Человек подскочил на месте и оглянулся. Это был не Сириус, а Люпин.
— Гарри! — воскликнул он с видом крайнего удивления. — Откуда ты… что случилось, с тобой всё в порядке?
— Да, — сказал Гарри. — Я просто хотел… то есть я… мне нужно кое о чём поговорить с Сириусом.
— Я позову его, — сказал Люпин, поднимаясь на ноги. Он всё ещё выглядел крайне озадаченным. — По-моему, он наверху, ищет Кикимера, — тот, похоже, опять спрятался на чердаке.
И
Спустя минуту-другую Люпин вернулся. За ним по пятам шёл Сириус.
— В чём дело? — взволнованно спросил он, отбрасывая с глаз свои длинные чёрные волосы и садясь около печи на пол, чтобы оказаться на одном уровне с Гарри. Люпин тоже стал на колени, в его глазах светилось беспокойство. — У тебя всё нормально? Может, тебе нужна помощь?
— Нет, — сказал Гарри. — Со мной ничего такого… Я просто хотел поговорить… об отце.
Сириус и Люпин обменялись изумлёнными взглядами, но Гарри некогда было смущаться и медлить: с каждой секундой его колени болели всё сильнее, и вдобавок из отпущенных ему Джорджем двадцати минут уже прошло, наверное, не меньше пяти. И Гарри сразу же принялся рассказывать о том, что увидел в Омуте памяти.
Когда он закончил, Сириус и Люпин некоторое время хранили молчание. Потом Люпин негромко сказал:
— Я бы не стал строго судить твоего отца за то, что ты видел, Гарри. Ему же было всего пятнадцать…
— Мне тоже пятнадцать! — с горячностью воскликнул Гарри.
— Послушай, Гарри, — миролюбиво сказал Сириус, — Джеймс со Снеггом возненавидели друг друга при первой же встрече — такое бывает, ты ведь можешь это понять! Я думаю, у Джеймса было всё, чего так хотелось Снеггу: его любили товарищи, он прекрасно играл в квиддич — да ему вообще удавалось почти всё! А Снегг был типичный замухрышка, странный малый, который с головой ушёл в изучение Тёмных искусств, тогда как Джеймс — что бы ты о нём теперь ни думал, Гарри, — всегда терпеть не мог Тёмные искусства.
— Да, — сказал Гарри, — но на моих глазах он напал на Снегга без всякой причины, только потому… ну, только потому, что ты пожаловался на скуку, — закончил он с извиняющейся ноткой.
— Мне тоже гордиться нечем, — быстро ответил Сириус.
Люпин покосился на него и сказал:
— Послушай, Гарри, ты должен понять одну вещь: в школе твой отец и Сириус всегда и во всём оказывались лучшими — многие просто души в них не чаяли, и если порой это слегка кружило им голову…
— Ты хочешь сказать, если порой мы вели себя как заносчивые болваны, — вставил Сириус.
Люпин улыбнулся.
— Он всё время взъерошивал себе волосы, — с болью в голосе сказал Гарри.
Сириус и Люпин рассмеялись.
— Я и забыл об этой его привычке, — с нежностью сказал Сириус.
— А со снитчем он баловался? — жадно спросил Люпин.
— Да, — ответил Гарри, непонимающе взирая на просветлевшие от воспоминаний лица Сириуса и Люпина. — А я… мне показалось, что это выглядит немножко по-идиотски.
— Конечно, это выглядело по-идиотски! Мы все тогда были идиотами! — решительно воскликнул Сириус. — Хотя… к Лунатику это относится в меньшей степени, — честно добавил он, посмотрев на Люпина.