Гарри Поттер и Орден Феникса
Шрифт:
Он понёсся прямо к ряду номер девяносто семь, повернул налево и помчался вдоль стеллажей… Наверное, именно тогда он и произнёс «ещё чуть-чуть», потому что чувствовал, как его сознательное «я» стремится разорвать оковы сна… Но, не успев добраться до конца ряда, обнаружил, что снова лежит на своей кровати, упёршись взглядом в полог.
— Но ты хотя бы пытаешься защитить своё сознание? — требовательно спросила Гермиона, сверля Гарри взглядом. — Ты применяешь окклюменцию?
— Конечно, — ответил Гарри, стараясь, чтобы его голос звучал оскорблённо, однако избегая смотреть
Главная трудность на этом пути заключалась в том, что из-за усиленной подготовки к СОВ, до которых осталось уже меньше месяца, его голова к моменту отбоя бывала так напичкана информацией, что он подолгу лежал без сна, а когда наконец засыпал, его перегруженный мозг осаждали навязчивые картины, имеющие отношение только к экзаменам. Кроме того, он подозревал, что, стоит ему очутиться в коридоре перед чёрной дверью, как часть его сознания — та самая, что нередко говорит голосом Гермионы, — начинает терзаться чувством вины и ищет возможность разбудить его прежде, чем он достигнет цели своего путешествия.
— Знаешь, — сказал Рон, чьи уши до сих пор пылали огнём, — если Монтегю не придёт в себя до матча Слизерина с Пуффендуем, у нас может появиться шанс выиграть Кубок.
— Да, пожалуй, — сказал Гарри, обрадовавшись перемене темы.
— Я имею в виду, мы один раз выиграли, один проиграли. Если в следующую субботу пуффендуйцы победят слизеринцев…
— Да, правильно, — сказал Гарри, потеряв нить разговора и уже не замечая, с чем он соглашается. Только что, демонстративно отвернувшись от него, по двору прошла Чжоу Чанг.
Заключительный матч сезона — Гриффиндор против Когтеврана — должен был состояться в последние майские выходные. Хотя пуффендуйцам удалось-таки выиграть у Слизерина с минимальным перевесом, гриффиндорцы почти не надеялись на победу, в основном из-за обескураживающей игры Рона в прошлых матчах (конечно, ему никто об этом не напоминал). Однако сам он, похоже, был настроен оптимистически.
— Я ведь не могу выступить ещё хуже, чем раньше, — мрачно сказал он Гарри и Гермионе за завтраком в день матча. — Стало быть, и терять нечего!
— Знаешь, — сказала Гермиона Гарри чуть позже, когда они шли на поле вместе с толпой возбуждённых болельщиков, — по-моему, теперь, когда Фреда и Джорджа здесь нет, Рону будет немножко легче. Они никогда по-настоящему в него не верили.
Друзей нагнала Полумна Лавгуд — если глаза их не обманывали, у неё на шляпке сидел самый натуральный живой орёл, который иногда принимался хлопать крыльями.
— Ах ты чёрт, совсем забыла! — сказала Гермиона, глядя, как Полумна с безмятежным видом шествует мимо группы слизеринцев, а те хихикают и показывают на неё пальцем. — Чжоу ведь тоже сегодня играет, правда?
Гарри, который этого не забыл, буркнул что-то утвердительное.
Они нашли места в предпоследнем ряду трибун. Стояла замечательная ясная погода — Рон не мог бы желать лучшего, и Гарри, вопреки всяким
Как всегда, комментаторскую кабинку занял Ли Джордан, который после ухода близнецов из школы ходил точно в воду опущенный. Когда команды появились на поле, он стал называть игроков, хотя в голосе его не слышалось привычного оживления.
— Брэдли… Дэвис… Чанг… — говорил он. Гарри увидел на поле Чжоу, чьи блестящие чёрные волосы чуть шевелились на лёгком ветерке, но вместо обычного сальто-мортале его желудок ограничился слабым трепыханием. Он уже не понимал, чего хочет от их отношений, — знал только, что ему до смерти надоело с ней препираться. Даже глядя, как она оживлённо болтает с Роджером Дэвисом, готовясь оседлать метлу, Гарри почувствовал лишь едва ощутимый укол ревности.
— Итак, матч начался! — сказал Ли. — Дэвис немедленно завладел квоффлом… квоффл у капитана когтевранцев Дэвиса, он уворачивается от Джонсон, уходит от Белл, потом от Спиннет… он направляется прямо к воротам! Готовится к броску, и… и… — Ли громко выругался. — Счёт открыт!
Гарри и Гермиона застонали вместе с остальными гриффиндорцами. Естественно, слизеринцы на противоположной трибуне тут же затянули свою отвратительную песню:
Квоффл Рон поймать не может, Победить он нам поможет…— Гарри, — раздался у Гарри над ухом чей-то сиплый голос. — Гермиона…
Он оглянулся и увидел между спинками сидений широченную бородатую физиономию Хагрида. Первокурсники и второкурсники в ряду, вдоль которого он только что протискивался, выглядели изрядно помятыми. По какой-то причине Хагрид скрючился вдвое, словно не хотел, чтобы его заметили, однако от этого было мало проку: он по-прежнему возвышался над всеми фута на четыре.
— Слушайте, — прошептал он, — вы не могли бы пойти со мной? Прямо сейчас. Пока все смотрят матч.
— Э-э… а подождать нельзя, Хагрид? — спросил Гарри. — Хотя бы до конца матча?
— Нет, — сказал Хагрид. — Нет, Гарри, это надо сейчас… пока все смотрят в другую сторону… пожалуйста, пойдём, а?
Из носа у Хагрида слабо сочилась кровь. Оба глаза были подбиты. После возвращения лесничего в школу, Гарри ни разу не видел его так близко; Хагрид выглядел глубоко несчастным.
— Конечно, — не раздумывая ответил он. — Конечно, пошли.
Они с Гермионой бочком выбрались в проход под недовольное ворчание учеников, которым пришлось встать, чтобы пропустить их. Те, мимо кого пробирался Хагрид, не жаловались — они только старались сделаться как можно меньше.
— Я вам ужасно благодарен, друзья, честное слово, — сказал Хагрид, когда они очутились на лестнице. Пока они спускались на лужайку, он то и дело тревожно озирался. — Надеюсь, она не заметит, что мы ушли.
— Ты это про Амбридж? — спросил Гарри. — Она ничего не заметит. Разве ты не видел — она усадила рядом с собой всю Инспекционную дружину? Наверное, боится скандала.