Гарри Поттер и Потайная Комната
Шрифт:
«Поглядите, угощение!» – указал Рон. На другом конце темницы стоял длинный стол, также покрытый чёрным бархатом. Они с нетерпением двинулись к нему, но в следующую же секунду застыли, поражённые ужасом. Потянуло отвратительным запахом – на изящных серебряных блюдах были разложены большие гнилые рыбины; пироги, сгоревшие до угля, грудами лежали на подносах; ещё там были большой червивый рубец, горбушка сыра, покрытая густой зелёной плесенью и, как гордость стола, возвышался огромный серый торт в форме надгробия, на котором кусочками дёгтя были выложены слова: Сэр Николя де Мимси-Порпиньон, скончался 31 октября 1492
«Вы можете его попробовать, когда вы сквозь него проходите?» – спросил у него Гарри.
«Почти», – печально ответил призрак и улетел прочь.
«Я думаю, они специально дают всему этому сгнить, чтобы получился запах посильнее», – со знанием дела сказала Эрмиона, зажимая нос и нагибаясь, чтобы разглядеть сгнивший рубец.
«Может, пойдём? Меня тошнит», – попросил Рон. Но, едва они повернулись, чтобы уйти, как из-под стола неожиданно вынырнул маленький призрак и повис перед ними.
«Привет, Пивз», – осторожно сказал Гарри. В отличие от окружавших их привидений, полтергейст Пивз был прямой противоположностью бледности и прозрачности. Он был одет в ярко-оранжевую шляпу, вращающийся галстук-бабочку, а на его широком злом лице сияла широкая ухмылка.
«Немного огрызков?» – любезно предложил он, протягивая миску с покрытыми плесенью земляными орехами.
«Нет, благодарю», – ответила Эрмиона.
«Я слышал, как вы говорили о бедной Миртл, – сказал Пивз, стреляя глазками. – До чего же грубо вы отозвались о бедняжке, – он глубоко вздохнул и завопил, – Э-ЭЙ, МИРТЛ!»
«О нет, Пивз, не передавай ей, что я сказала, а то она и вправду расстроится, – отчаянно зашептала Эрмиона. – Я же ничего не имела в виду, она мне не… – гм, привет, Миртл». К ним скользнул толстый и приземистый призрак девочки. У неё было самое мрачное лицо из всех, какие только видел Гарри, оно было наполовину скрыто за обвисшими волосами и толстыми перламутровыми очками.
«Чего?» – угрюмо бросила она.
«Как поживаешь, Миртл? – спросила Эрмиона нарочито бодрым голосом. – Приятно увидеть тебя не в туалете». Миртл шмыгнула носом.
«Мисс Грангер только что о тебе говорила…» – с хитрым видом громко шепнул Пивз в ухо Миртл.
«Я только сказала… сказала… как хорошо ты сегодня выглядишь», – выговорила Эрмиона, со злостью глядя на Пивза. Миртл подозрительно уставилась на Эрмиону.
«Ты издеваешься надо мной», – решила она, и серебряные слезы струйками потекли из её маленьких глаз-щёлок.
«Нет, честно… ведь правда, я говорила, как прекрасно выглядит Миртл?» – спросила Эрмиона, больно пихнув Гарри и Рона под ребра.
«О, да».
«Так и говорила».
«Не лгите мне, – простонала Миртл, слезы потоком полились по её лицу, в то время как Пивз счастливо кудахтал над её плечом. – Вы думаете, я не знаю, как люди называют меня за спиной? Толстуха Миртл! Уродина Миртл! Ничтожная, стонущая, угрюмая Миртл!»
«Ты забыла про прыщавую», – подсказал ей в ухо Пивз. Миртл от стонов перешла к страдальческим рыданиям и вылетела из темницы. Пивз ринулся за ней, кидая в неё заплесневелыми орехами и крича:
«Прыщавая! Прыщавая!»
«С ума можно сойти», – печально сказала Эрмиона. Через
«Веселитесь?»
«О, да», – соврал Гарри.
«Неплохо получилось, – гордо сообщил Почти Безголовый Ник. – Вопящая Вдова прибыла аж из самого Кента… Уже почти время моей речи, я лучше пойду и предупрежу оркестр…» Однако в ту же самую минуту оркестр прекратил играть. Они, как и все в подземелье, замолчали, взволнованно озираясь, потому что протрубил охотничий горн.
«Ну, вот и пожаловали,» – с досадой произнёс Почти Безголовый Ник. Сквозь стену темницы влетела дюжина призрачных лошадей, на каждой восседал безголовый всадник. Общество бешено зааплодировало; Гарри тоже начал было аплодировать, но остановился, взглянув на лицо Ника. Лошади проскакали в середину площадки и остановились, то пятясь, то выступая вперед. Впереди всех был большой призрак, державший свою бородатую голову подмышкой, откуда она и дула в горн. Призрак спешился, поднял свою голову высоко в воздух, чтобы обозреть всю толпу (все расхохотались), подошел к Почти Безголовому Нику, и приставил голову обратно к шее.
«Ник! – пророкотал он. – Как поживаешь? Голова всё ещё болтается?» Он грубо расхохотался и похлопал Почти Безголового Ника по плечу.
«Добро пожаловать, Патрик», – сердито поприветствовал его Ник.
«Живые!» – вскричал сэр Патрик, заметив Гарри, Рона и Эрмиону и сотворив высоченный прыжок в притворном изумлении, отчего голова его снова свалилась с плеч (толпа зашлась хохотом).
«Очень смешно», – мрачно заметил Почти Безголовый Ник.
«Не обижайся, Ник! – крикнула голова сэра Патрика с пола. – Всё дуется, что мы не позволяем ему вступить в клуб! Но я хочу сказать… вы только поглядите на этого парня…»
«Мне кажется, – торопливо произнёс Гарри под намекающим взглядом Ника, – что Ник очень ужасающий и… э…»
«Ха! – воскликнула голова сэра Патрика. – Готов поспорить, что это он просил тебя это сказать».
«А теперь, если все согласны уделить мне внимание, время моей речи!» – громко провозгласил Почти Безголовый Ник, направляясь к подиуму и взбираясь в пятно ледяного голубоватого света.
«Мои оплакиваемые лорды, леди и джентльмены, с глубоким прискорбием я…» Но его никто больше не слушал. Сэр Патрик и прочие члены Охотничьего клуба устроили игру в хоккей-с-головой, и толпа повернулась к ним. Почти Безголовый Ник предпринял несколько слабых попыток снова завладеть вниманием аудитории, но сдался, когда мимо него под громкие одобрительные крики пролетела голова Сэра Патрика. Гарри чувствовал жуткий холод, не говоря уже о голоде.
«Не могу это больше выносить», – пробормотал Рон, стуча зубами, когда снова заскрипел оркестр и призраки потянулись на танцплощадку.
«Пошли», – согласился Гарри. Они попятились к двери, кивая и улыбаясь всем, кто бы на них ни посмотрел, и через минуту уже торопливо шли по проходу, полному чёрных свечей.
«Может, пудинг ещё остался», – с надеждой произнёс Рон, направляясь к вестибюлю. И тут Гарри услышал это.
«… рви… дери… убей…»
Это был тот же голос, тот же ледяной, убийственный голос, который он слышал в кабинете Локхарта. Он оступился, вцепился в каменную стену, изо всех сил прислушиваясь, оглядываясь, всматриваясь в оба конца туманного прохода.