Гарри Поттер и Принц-Полукровка (пер. Эм. Тасамая)

Роулинг Джоан Кэтлин

— Но ведь если я буду мелькать в министерстве, — сказал Гарри, пока еще вежливо, — люди могут решить, что я одобряю вашу политику?

— Ну, — Скримжер слегка нахмурился, — да; в частности, поэтому мы хотим…

— Нет, вряд ли что-то получится, — мило улыбнулся Гарри. — Видите ли, мне ужасно не нравятся некоторые ваши действия. Например, арест Стэна Стражера.

Скримжер молчал, мгновенно напрягшись.

— Я и не ждал, что ты поймешь, — произнес он чуть погодя, скрывая свой гнев намного хуже, чем Гарри. — Суровые времена требуют суровых решений. Тебе всего шестнадцать…

— Думбльдору

намного больше, но и он не считает, что Стэн должен сидеть в Азкабане, — перебил Гарри. — Вы сделали Стэна козлом отпущения, а из меня хотите сделать амулет.

Они долго и сурово смотрели друг на друга. Потом Скримжер изрек без тени теплоты:

— Ясно. Ты предпочитаешь — как твой герой Думбльдор — полностью размежеваться с министерством?

— Я не хочу, чтобы мной пользовались, — сказал Гарри.

— Другой счел бы своим долгом послужить министерству!

— Да, а кто-то еще счел бы вашим долгом сажать в Азкабан только настоящих преступников! — Возмущение Гарри нарастало с каждой секундой. — Вы такой же, как Барти Сгорбс. Неужели министерство ничего не может сделать как надо? У вас либо Фудж, который притворялся, что все чудесно, пока людей не начали убивать у него под носом, либо вы, который бросает в тюрьму невиновных и хочет изобразить, будто на него работает Избранный!

— Так ты не Избранный? — резко оборвал Скримжер.

— Кажется, вы говорили, что это неважно? — горько рассмеялся Гарри. — Вам, во всяком случае.

— Так говорить не следовало, — быстро сказал Скримжер. — Это было бестактно…

— Нет, всего-навсего честно, — возразил Гарри. — Одна из немногих правдивых вещей, которые я услышал. Вам безразлично, умру я или выживу, важно только, чтобы я помог убедить общественность, будто вы побеждаете в войне с Вольдемортом. Я не забыл, министр…

Он поднял правый кулак. На тыльной стороне холодного запястья сверкали белые шрамы от слов, которые Долорес Кхембридж заставляла его вырезать на собственной руке: «Я никогда не должен лгать».

— Не припомню, чтобы вы встали на мою защиту, когда я пытался доказать, что Вольдеморт вернулся. В прошлом году министерство почему-то не стремилось со мной дружить.

Воцарилось молчание, столь же ледяное, как земля у них под ногами. Гном извлек червяка и радостно обсасывал его, привалившись к нижним веткам рододендрона.

— Что сейчас делает Думбльдор? — бесцеремонно осведомился Скримжер. — Где бывает, когда его нет в «Хогварце»?

— Понятия не имею, — ответил Гарри.

— А если б и знал, не сказал, — продолжил за него Скримжер, — так ведь?

— Нет, не сказал бы, — подтвердил Гарри.

— Что ж, придется попробовать выяснить самостоятельно.

— Попробуйте, — Гарри равнодушно пожал плечами. — Но вы ведь умнее Фуджа и, казалось бы, должны учиться на его ошибках. Он пытался вмешиваться в дела «Хогварца». И теперь, как вы, может быть, заметили, он больше не министр. А Думбльдор остается директором. На вашем месте я бы оставил Думбльдора в покое.

Повисла длинная пауза.

— Видно, что, по крайней мере, над тобой он славно потрудился, — после долгого молчания холодно проговорил Скримжер, жестко глядя на Гарри сквозь очки в проволочной

оправе. — Человек Думбльдора до мозга костей, так, Поттер?

— Да, так, — сказал Гарри. — Рад, что мы это выяснили.

Он повернулся спиной к министру и зашагал к дому.

Глава семнадцатая. Испорченные воспоминания

Вскоре после Нового года, рано вечером, Гарри, Рон и Джинни выстроились перед очагом, собираясь отправиться в «Хогварц» — министерство организовало одноразовое подключение к кружаной сети для быстрой и безопасной переброски учеников в школу. Провожала ребят одна только миссис Уэсли: мистер Уэсли, Фред, Джордж, Билл и Флер были на работе. Миссис Уэсли утопала в слезах. Впрочем, надо признать, последнее время она почти постоянно плакала; с тех самых пор, когда в рождественский вечер Перси вылетел из дома в очках, залепленных пюре из пастернака («авторство» этого подвига приписывали себе Фред, Джордж и Джинни).

— Не плачь, мам, — Джинни похлопывала по спине миссис Уэсли, рыдавшую у нее на плече. — Все нормально…

— Да, не переживай о нас, — сказал Рон, позволяя матери запечатлеть на своей щеке очень и очень влажный поцелуй, — а тем более о Перси. Он такой дебил, что не велика потеря, правда?

Миссис Уэсли расплакалась еще сильнее и обняла Гарри.

— Обещай, что будешь осторожен… не полезешь на рожон…

— А я никогда не лезу, — ответил Гарри. — Вы же меня знаете, я люблю жить тихо-спокойно.

Миссис Уэсли слезливо хихикнула и отступила назад.

— Ладно, дорогие мои, будьте умницами…

Гарри шагнул в изумрудный огонь и выкрикнул: «Хогварц!» Перед глазами мелькнули напоследок уголок кухни и мокрое лицо миссис Уэсли, а затем пламя объяло его целиком. Гарри закружило, завертело; перед ним пронесся размытый калейдоскоп чужих колдовских жилищ, но картинки исчезали раньше, чем он успевал что-либо рассмотреть. Чуть погодя движение замедлилось, и наконец резко остановилось. Гарри стоял в камине кабинета профессора Макгонаголл, которая, когда он стал перелезать через каминную решетку, на мгновение оторвалась от своей работы и сказала:

— Добрый вечер, Поттер. Постарайтесь не испачкать ковер.

— Что вы, профессор.

Гарри поправил очки и пригладил волосы. В камине тем временем показался вертящийся Рон. Подождав Джинни, все трое вышли из кабинета Макгонаголл и быстро направились в гриффиндорскую башню. По дороге Гарри выглядывал в окна. Солнце уже садилось за стенами замка, вся территория которого была укрыта снежным ковром, еще более плотным, чем в саду Пристанища. Вдалеке, перед хижиной, Огрид кормил Конькура.

— Ерунда, — уверенно произнес Рон, подходя к Толстой Тете. Она была необычно бледна и поморщилась от его громкого голоса.

— Нет, — сказала она.

— Что значит «нет»?

— Пароль сменили, — пояснила Толстая Тетя. — И умоляю тебя, не кричи.

— Нас не было, откуда нам знать…?

— Гарри! Джинни!

К ним подлетела раскрасневшаяся Гермиона в мантии, шляпе и перчатках.

— Я вернулась часа два назад, я только что от Огрида и Конь… то есть, Курокрыла, — на едином дыхании сообщила она. — Как Рождество, хорошо?