Гарри Поттер и принц-полукровка (перевод Snitch)
Шрифт:
Оба — и тетя Петуния, и дядя Вернон — невольно огляделись, как бы надеясь увидеть здесь еще кого-нибудь, кроме стиснутого между ними Дадли.
— Это мы-то плохо обращаемся с Дадликом? Что вы такое… — начал было возмущаться дядя Вернон, но Дамблдор поднял палец, требуя молчания, и это молчание последовало так мгновенно, будто он заставил дядю Вернона онеметь.
— По заклинанию, наложенному мной пятнадцать лет назад, Гарри находится под сильной защитой до тех пор, пока он еще может называть это место «домом». Каким бы несчастным ни чувствовал он себя здесь, каким бы ни был нежеланным, как бы плохо
Никто из Дурсли не проронил ни слова. Дадли слегка хмурился, казалось, все еще соображая, когда же с ним плохо обращались. У дяди Вернона был такой вид, будто у него что-то застряло в горле, тетя Петуния, однако, как-то странно раскраснелась.
— Ну вот, Гарри… нам пора идти, — наконец проговорил Дамблдор, поднимаясь и расправляя свой длинный черный плащ. — До встречи, — сказал он, обращаясь к Дурсли, у которых было написано на лицах, что, будь их воля, они отложили бы эту встречу навсегда. С этим, надвинув шляпу, Дамблдор стремительно вышел из комнаты.
— Пока, — поспешно бросил Гарри семейству Дурсли и последовал за Дамблдором, который помедлил у его сундука и взгроможденной на него клеткой с Хедвиг.
— Это нам сейчас, пожалуй, помешает, — сказал он, снова вынимая волшебную палочку. — Я отошлю все это в Нору — пусть оно нас там дожидается. Только вот что, захвати с собой плащ-невидимку — так, на всякий случай.
Гарри не без труда извлек плащ-невидимку из сундука, стараясь не показывать Дамблдору, какой в нем беспорядок. Как только он уложил плащ во внутренний карман куртки, Дамблдор взмахнул палочкой, и сундук, клетка и Хедвиг исчезли. Затем Дамблдор взмахнул палочкой еще раз, и входная дверь распахнулась в холодную туманную темноту.
— А теперь, Гарри, выступим на простор ночи и покоримся этому неотразимому, летучему зову — зову приключений!
Глава четвертая. ГОРАЦИЙ СНОБГОРН
Когда в Бирючинном проезде наступило 11 июля, Гарри чувствовал себя весьма неловко, даже несмотря на то, что в последние несколько дней его не покидала отчаянная надежда, что Дамблдор действительно явится за ним. Прежде ему еще ни разу не приходилось толком пообщаться с директором Хогвартса за пределами школы: обычно они разговаривали через письменный стол. Воспоминание об их последней встрече один на один непрерывно всплывало в сознании Гарри, от чего он чувствовал себя еще более неловко. В тот раз он много кричал, не говоря уже о том, что он приложил все усилия, чтобы разбить некоторые из самых ценных вещей Дамблдора.
Однако Дамблдор выглядел абсолютно расслабленным.
— Держи палочку наготове, Гарри, — проговорил он.
— А разве можно применять магию вне школы, сэр?
— В случае нападения, — ответил Дамблдор, — Я разрешаю пользоваться любыми защитными заклинаниями, которые придут тебе на ум. Сегодня, тем не менее, я полагаю тебе не стоит волноваться о самообороне.
— Почему же, сэр?
— Ты
Он резко остановился в конце Бирючинного проезда.
— Ты, разумеется, еще не сдавал экзамен по аппарации? — спросил Дамблдор.
— Нет, — сказал Гарри. — Для этого ведь мне должно исполниться семнадцать?
— Верно, — ответил профессор. — Значит, тебе придется очень крепко держаться за мою руку. Только за левую, если не возражаешь — как ты, наверное, заметил, рука, в которой я держу палочку, немного повреждена.
Гарри сжал предложенную Дамблдором руку выше локтя.
— Очень хорошо, — сказал тот. — Ну, поехали.
Мальчик почувствовал, что не удерживает вырывающуюся руку профессора, и усилил хватку. Вдруг в глазах у него потемнело, со всех сторон что-то надавило на него, он не мог дышать, грудную клетку будто бы сковали железные цепи, глаза вдавились внутрь, барабанные перепонки сжались внутри и вдруг…
Он вдохнул полные легкие ночного воздуха и открыл слезящиеся глаза. Ощущения были похожи на то, словно бы его сейчас протащили через очень узкую резиновую трубу. Только спустя несколько мгновений он осознал, что Бирючинный проезд пропал. Теперь их с Дамблдором окружало что-то вроде безлюдной деревенской площади, в середине которой расположился старинный военный памятник и несколько скамеек. Осмысливая свои ощущения, Гарри пришел к выводу, что в первый раз в жизни аппарировал.
— Все хорошо? — поинтересовался Дамблдор, внимательно глядя на Гарри. — К этим ощущениям нужно привыкнуть.
— Я в порядке, — ответил Гарри, растирая уши, которые, казалось, были не в восторге от перемещения с Бирючинного проезда. — Но я бы все же предпочел метлу…
Дамблдор улыбнулся, потуже затянув дорожный плащ на шее, и произнес:
— Сюда.
Он живо зашагал мимо пустой гостиницы и нескольких домов. По часам местной церкви, почти наступила полночь.
— Итак, скажи мне, Гарри, — начал Дамблдор. — Твой шрам… болел ли он?
Гарри машинально потянулся рукой ко лбу и потер шрам в виде молнии.
— Нет, — ответил он, — и меня это удивляет. Я думал, что теперь, когда Вольдеморт снова набирает силу, он будет жечь постоянно.
Он взглянул на Дамблдора и заметил довольное выражение на его лице.
— А я думал как раз наоборот, — сказал тот. — Лорд Вольдеморт наконец-то осознал, как рискован доступ к его мыслям и чувствам, которым ты пользовался. Похоже, теперь его очередь использовать Окклюменцию против тебя.
— Ну, я не жалуюсь, — сказала Гарри, который совсем не скучал ни по тревожным снам, ни по неожиданным проникновения в сознание Вольдеморта.
Они повернули за угол, оставляя позади телефонную будку и стоянку автобусов. Гарри снова повернулся к Дамблдору.
— Профессор?
— Гарри?
— Э-э… где именно мы находимся?
— Это, Гарри, очаровательная деревенька Бадли Баббертон.
— А что мы здесь делаем?
— Ах, да, конечно, я же тебе не сказал, — произнес Дамблдор. — Ну, я уже сбился со счета, столько раз мне приходилось говорить это в последние годы, но мы, уже в который раз, лишились одного из сотрудников. Мы здесь, чтобы убедить одного моего старого коллегу выйти из отставки и вернуться в Хогвартс.