Гарриет
Шрифт:
Уильям озадаченно уставился на лоснящееся темно-коричневое лицо и умолк.
— Отдайте его мне! — потребовала Гэрриет.
— А ты молчи! — рявкнул на нее Кит и, втолкнув в ближайшую комнату, захлопнул за собой дверь.
— Ну? — сказал он, глядя на нее сверху вниз глазами карающего ангела. — Что скажешь? По-твоему, это по-людски — сбежать со старым дружком, не сказав никому ни слова?
— Все было совсем не так, — возразила Гэрриет.
— А как же? — холодно осведомился он. — Давай, удиви меня.
— Во-первых, я не сбегала с Саймоном, во-вторых,
— Через Ноэль? — презрительно переспросил Кит. — Ты еще глупее, чем я думал.
Поднявшись, он налил себе виски.
— Может быть, ты все же окажешь мне любезность, объяснишь, как все было?
Когда она закончила, он сказал:
— Да, на сей раз Ноэль превзошла самое себя. Я же тебе говорил, чтобы ты не верила ни одному ее слову. Она наверняка разорвала твое письмо в клочья, а Кори сказала, что ты сбежала с Саймоном. Однако он все-таки с ней разводится. На следующей неделе суд.
— Как? — прошептала Гэрриет. — А то письмо, которое показывала мне Ноэль? Он же умолял ее вернуться?
— Оно наверняка Написано сто лет назад — Ноэль ведь устраивает ему скандалы из-за каждой новой няни. А все свои любовные письма она свято хранит. Ты хоть взглянула на дату?
Гэрриет потрясенно помотала головой.
— Ну вот что. Вчера вечером мы с Кори ужинали вместе. Он был в жутком виде.
— Он в Лондоне? — Гэрриет то краснела, то бледнела. — Он ничего не говорил обо мне?
Кит расплылся в улыбке.
— Столько говорил, что у меня, по правде сказать, чуть уши не завяли. Он считает, что сам все испортил, когда отпустил тебя с Саймоном.
— Боже мой! — Гэрриет всхлипнула. — Что же мне теперь делать?
Кит встал.
— По-моему, лучше всего прямо сейчас поехать к нему и попроситься обратно.
— Но как же… Что я ему скажу?
— Я бы на твоем месте сказал правду. Что ты любишь его. Пойду вызову такси. А об Уильяме не беспокойся — мы тут как-нибудь присмотрим за ним час-другой.
Глава 25
Всю дорогу она лихорадочно приводила себя в порядок. Руки дрожали, в результате она залила всю сумку духами и засыпала пудрой. Когда машина уже свернула на Чилтерн-стрит и впереди показался знакомый синий дом, Гэрриет чуть не сказала таксисту, чтобы он подождал: она еще не накрасила ресницы. Впрочем, какие ресницы! — тут же одернула она себя. Какие ресницы в такую минуту!
Она позвонила в дверь и стала ждать. В горле у нее пересохло, сердце колотилось, руки были ледяные. Кори открывал дверь с таким видом, будто собирался послать кого угодно ко всем чертям, но, узнав Гэрриет, застыл в немом изумлении. Она тоже смотрела на него молча, потому что не могла выдавить из себя ни слова. В какое-то мгновение ей показалось, что сейчас он обнимет ее и прижмет к себе, но он лишь отступил в сторону, пропуская ее в дом. Они поднялись по лестнице в ту самую комнату, в которой когда-то прошло их первое собеседование. За то время, что она его не видела, он похудел и стал как будто выше ростом. Надменное и непроницаемое, как всегда, лицо показалось
Кори наконец прервал неловкое молчание.
— Садись. Как дела?
Гэрриет с облегчением опустилась на краешек лимонно-желтого кресла; ноги едва держали ее.
— Хорошо.
— А Уильям?
— Прекрасно.
От сигареты она отказалась — слишком сильно дрожали руки.
— Надеюсь, у вас с Саймоном полная идиллия, — сказал он как бы между прочим, прикуривая от зажигалки.
— С Саймоном у нас ничего — мы пробыли с ним всего несколько часов в ту субботу. Я тогда же поняла, что все уже перегорело. Разве Ноэль не передавала тебе мое письмо?
Он медленно покачал головой. Видимо, объяснения его не интересовали.
— А сейчас ты где?
— Дома.
— Помирились с родителями? Молодец.
— Я приехала в Лондон искать работу, — соврала она.
— Почему бы тебе не вернуться к нам? — Он помолчал. — Дети очень скучают по тебе.
«А ты?» — чуть не крикнула она.
Он стоял около стола, поигрывая зеленым стеклянным пресс-папье.
— Если ты решишь вернуться, — медленно, словно взвешивая каждое слово, сказал он, — никаких глупостей больше не будет. Я почти весь год буду за границей.
— Нет! — Она вскочила на ноги и стояла теперь в двух шагах от него. — Так я не хочу возвращаться.
— Понятно, — ровным голосом произнес он.
Гэрриет отошла к окну и уставилась на молодую листву платанов, которые серебрились в косых лучах заходящего солнца. В горле першило, как будто она наглоталась песка. Она собиралась с духом, чтобы сделать самый трудный в своей жизни шаг.
— Ты, конечно, умный, мудрый и все такое, — дрожащим голосом начала она. — Но там, где дело касается женщин, ты просто бездарный тупица. Неужели не понятно, что если я буду жить в твоем доме, а ты и пальцем ко мне не прикоснешься и вообще все время будешь за границей, — я умру от тоски?
Кори поднял глаза, в глубине которых вспыхнули тревожные искры.
— Неужели не понятно, почему я тогда сбежала, даже не повидавшись с тобой? Ноэль сказала, что она возвращается к тебе, — и я просто не выдержала.
— Говори, — сказал он, бледнея еще больше.
— Неужели не понятно, что я люблю тебя? — Она всхлипнула. — Что ты для меня дороже всех на свете?.. Что я не могу жить без тебя?
Больше ей не пришлось ничего говорить. Он тут же оказался с ней рядом. Руки, о которых она так долго мечтала, с силой стиснули ее, и от поцелуя она чуть не лишилась чувств.
Но, когда он заговорил, в его голосе звучала почти безнадежная тоска.
— Я люблю тебя, Гэрриет. Но у нас ничего не выйдет. Во мне накопилось слишком много усталости. Я слишком стар для тебя.
— Господи! — пробормотала она. — Ты — стар? Да у меня при одной мысли о тебе слабеют коленки. Я еще никогда ни по кому так не сходила с ума!..
Кори удивленно разглядывал ее полураскрытые губы, горящие щеки и глаза, спутанные волосы.
— Эй, — сказал он. — Ты правда меня любишь? И что теперь прикажешь мне с этим делать?