Гасильщик (Сборник)
Шрифт:
– Ладно, черт с тобой, – согласился я как можно развязней. – Согласен…
– Только вот фамильярности уже не надо, – тут же предупредил хозяин.
Мы сели в новую «девятку», профессор остался за бортом, он жизнерадостно вычесывал бороду, а я чувствовал угрызения совести. Я думал, что мы куда-то поедем, но хозяин и не подумал заводить машину. Он спросил, есть ли у меня какие-нибудь документы, я показал не сданное когда-то удостоверение офицера погранвойск. Его восхитила меленькая предупредительная надпись: «Комитет государственной безопасности СССР». «Раритет!» – оценил
Шеф представился Сашей, сказал, что никаких договоров подписывать не будем, работаем на доверии, расчет в конце месяца «налом». Трудиться пока предстояло в ночную смену – с нуля до восьми часов. Предусмотрены премиальные с дохода. За нарушения дисциплины – «гибкая система штрафов»…
Сунув двести долларов, он приказал быть сегодня в одиннадцать вечера на инструктаже.
На эти деньги мы с КМ купили по дешевке пряного лосося, водки и, допив жгучие капли водки, погрузились в споры об античной философии. Профессор, конечно, был непревзойден. Он знал все. Я только блеял и хотел казаться умным. Память у меня великолепная. Я могу привести все дефиниции, прозвучавшие в нашем разговоре, могу заверить, что античность только с виду загадочна. Короче, профессор положил меня на обе лопатки, мне захотелось пойти в кассу и от тоски душевной купить билет на остров Врангеля…
Я никогда не прогибался. Но, как и обещал, я вышел на дежурство. Меня инструктировали – я кивал, от меня требовали честности – и я грубо напоминал, что я офицер погранвойск, а не лимитная дешевка из Великих Поросюков. Мне сделали первое замечание за спиртной запах изо рта, а я сказал, что трезвенником не был, но и на работе пить привычку не имею.
Итак, меня оставили, вручив резиновую дубинку, свисток и удостоверение охранника третьей категории. Наверное, это что-то вроде ефрейтора.
Продуктовые магазинчики, лавки, киоски сияли, внутренняя иллюминация подсвечивала гадкие иностранные бутылки всех сортов. Толстые продавщицы лениво поджидали покупателей. Теперь они должны были стать моими друзьями…
Прошло время. Не годы, конечно, а дня три. Ночами я слонялся вокруг магазинов, распугивая своим угрюмым видом потенциальных воров. Рэкетнуть меня не пробовали, видно, все было давно улажено и приведено к общему согласию еще до меня. Отсыпался я днем вместе с профессором. Он, добрая душа, помогал мне охранять, а я делился с ним куском хлеба. Иногда и ему удавалось подзаработать. Конкуренты уже не задевали его. Они боялись меня, потому что я, ко всему, занял более высокую социальную ступень.
Однажды после бессонной ночи я вновь отправился на чердак, где впервые ночевал вместе с профессором. Он пошел на заработки, а я завалился на свой матрас, который купил по дешевке. В отличие от моего товарища, я никак не мог свыкнуться с бомжеванием и твердо решил снять у какой-нибудь старушки уголок. Но в эти планы жизнь внесла коррективы.
Меня грубо растолкали. Продрав глаза, я увидел двух сержантов милиции.
– Подъем! –
Я нехотя встал, подхватил сумку.
– Пошли с нами.
Во дворе меня усадили в машину с решеткой. Но прежде чем захлопнулась дверь, я увидел четырех негодяев. Они посасывали пиво из бутылок и откровенно ухмылялись.
Я все понял и почувствовал, что руки стали липкими, как в тот раз, когда я испачкал их чужой кровью. Повязали!
В отделении меня обыскали, долго изучали украинский паспорт, просроченное удостоверение, сличали меня с фотографией. Дежурный офицер в чине капитана глянул на меня как на придурка:
– Не понимаю, ты капитан, а ночуешь как бич.
«Подбирается к основному вопросу», – подумал я и без энтузиазма начал повествование своей несчастной жизни:
– Меня уволили на Украине, приехал в Москву искать место. Пока тянули, деньги кончились. Сейчас подзарабатываю, чтобы добраться к матери во Владивосток.
Капитан покачал головой, на его лбу отпечаталась характерная красная полоса от фуражки. Совсем недавно и у меня была такая отметина, поэтому я почувствовал симпатию к офицеру.
– Ну, вот как тебя отпустить? Грубо нарушаешь общественный порядок. Сдадим тебя в комендатуру, пусть разбираются.
– А мы к военным отношения не имеем! – гордо заявил я. – Лучше позвоните в управление кадров погранвойск и скажите, в каком бедственном положении вы меня обнаружили.
Капитан помялся, стал созваниваться и через некоторое время получил ответ: «Действительно, в журнале зарегистрирован капитан запаса Раевский Владимир Иванович. Находится в распоряжении управления кадров».
– Сказать им, что ты на лестнице ночуешь? – прикрыв трубку рукой, спросил капитан.
– Говори, – махнул я рукой. Мне было все равно. Я знал, что со службой все покончено.
И он сказал. По его лицу я понял, что моя судьба не тронула функционера на другом конце провода. Милиционер положил трубку.
– Твой вопрос решается… Такого бардака, да еще в погранвойсках, никогда не было, – глубокомысленно изрек он. – Ступай себе на все четыре части света, и чтоб больше я тебя не видел.
Он протянул мне руку, и я схватил ее как самую дорогую награду. Ведь с самого начала был уверен, что повяжут за тот нелепый станционный случай.
– Да, кстати, – вдруг остановил капитан, – ты когда в Москву приехал?
– Семнадцатого марта, – не стал врать я, ведь билетики аккуратно лежали в удостоверении. Я еще надеялся выгадать за них деньги.
– А в какой гостинице жил? – продолжал как бы невзначай интересоваться дежурный.
– В ЦДРА.
– И двадцатого марта там жил?
– Жил, у меня и квитанция сохранилась, – ответил я и похолодел: именно двадцатого зарезали неизвестного мне мужика, и именно в этот день я досрочно выехал из гостиницы.
– А ну, покажи!
Я снова достал бумажник, небрежно улыбаясь, раскрыл его, достал квитанцию, вручил широким жестом. Шансов у меня не оставалось. Ни с того ни с сего выезжаю из оплаченной гостиницы, ночую на чердаках. И юридического образования не надо: все ясно.