Гассан и его Джедди
Шрифт:
Тихо на пристани. Тамъ нтъ сегодня обычнаго шума. Солнце, какъ и въ тотъ первый вечеръ встрчи, точно покачивается надъ водяной бездной.
Сегодня я не увижу ихъ. А можетъ быть, они ухали въ свой Стамбулъ, и Джедди весело плещется въ тёплыхъ синихъ волнахъ, болтая ножками… Какое тихое море!.. Какъ грустно!.. Вонъ медленно движется чёрная фигурка по берегу къ пристани. Я слжу. Вотъ она поравнялась съ шхунами и уже идётъ по краю дамбы, садится на камни…
Пойти поговорить, узнать о нихъ…
Я на пристани. Красная феска, кисточка болтается сбоку, бронзовый профиль…
— Гассанъ!..
Да, это былъ Гассанъ. Онъ обернулся, посмотрлъ на меня и закивалъ головой часто-часто. Дтская улыбка расплылась по его тёмному лицу, въ глазахъ сверкнула неподдльная радость. Онъ поднялся и приложилъ руку ко лбу.
— Здравствуй, здравствуй!.. Прiхала… Узналъ тебя, узналъ…
Мы долго жали другъ другу руки. Гассанъ хотлъ сказать что-то и остановился. Въ его глазахъ я уловилъ тяжёлую скорбь.
— Джедди, Гассанъ? гд Джедди?..
Турокъ свернулъ голову на бокъ и жалобно посмотрлъ на меня. Его чёрные усы вздрагивали. Ввалившiеся глаза стали тусклы.
— Джедди… Джедди… — растерянно повторялъ онъ, бгая глазами около себя. — Ни… ни… Джедди…
Голосъ его дрожалъ. Онъ вдругъ съёжился весь, затрясся, закачалъ головой и тихо заплакалъ. Такъ плачутъ дти. Безпомощно трепетала кисточка фески. А слёзы ползли по сухому лицу на усы…
Передо мной былъ ребёнокъ, жалкiй, забитый, слабый. Горе сквозило во всей фигур Гассана, даже въ этой вздрагивающей кисточк…
Кругомъ было тихо. Я слышалъ, какъ крабики пощёлкивали своими клешнями. Солнце тонуло…
— Что случилось съ Джедди? — Её украли? — вспомнилъ я вдругъ толстаго Никапуллу.
— Ни… ни…
— Ты продалъ её??..
— Гхе!.. — вырвался гортанный крикъ изъ горла турка. — Продала?… я продала? — Его глаза сверкнули. — Лучша, лучша… продала!.. была бы жива!..
— Джедди умерла??.
— Да… да… ушла… ушла… Аллахъ сказалъ: иди… и Джедди… нтъ… и Гассанъ одинъ стала…
Солнце опустилось въ море наполовину. Гассанъ творилъ молитву. Я отошёлъ.
Долго раскачивался турокъ, смотря на солнце, туда, гд была Мекка.
Я закрылъ глаза, я вызвалъ въ своей памяти милый образъ ребёнка-феи. Я думалъ, что вотъ открою глаза и увижу её, какъ тогда… Но ея нтъ. Я вижу тихо покачивающiеся баркасы и старика Гассана. Какъ онъ жалокъ! Его чёрный пиджакъ сильно потрёпанъ, кой-гд схваченъ суровой ниткой; на туфляхъ — заплатки.
Молитва кончилась. Гассанъ сидлъ, скрестивъ ноги, смотря въ одну точку, — въ море.
Слъ и я.
Стайка морскихъ куличковъ съ пискомъ скользнула надъ моремъ.
— Гассанъ! скажи же что-нибудь о Джедди…
— Джедди… О!!! — Турокъ вздохнулъ. Ты… ты… теб скажу… только теб… Добрый ты…
Я понялъ, что для старика было святымъ дломъ говорить о ней.
— Джедди слышитъ… слышитъ… — тихо сказалъ Гассанъ, осматриваясь. — Она придётъ здсь и сидитъ… и слышитъ… Кто любитъ, тотъ придётъ и слышитъ… Вотъ… туфли… Джедди туфли…
Онъ вытащилъ изъ бокового кармана маленькiя, знакомыя мн туфельки и поставилъ около. Его лицо было торжественно-строго.
— О! теперь она пришла… пришла…
Онъ провёлъ рукой надъ туфлями, точно обнимая невидимую джедди. Я не могъ оторвать глазъ отъ туфель… Он были точно живыя. Я понялъ Гассана: Джедди должна быть тутъ, съ нами…
—
Гассанъ говорилъ тихо. Часто онъ останавливался, и тогда ясно слышался легкiй, какъ лепетъ Джедди, плескъ волнъ. Чёрные крабики выставились изъ щелей, дышали морскимъ воздухомъ и тоже слушали.
— Слушай… Ты ухала… мы пошли… Джедди всё говорилъ кукли… какъ втерокъ, говорилъ кукли: „она придетъ, Джедди, она придетъ“… О теб говорилъ… и спалъ, и кукля держалъ… И днемъ говорилъ… и другой днемъ говорилъ… ходилъ рыбу ловилъ, — три ходилъ и кукля носилъ… „Барина, говорилъ, прiдилъ баина“… Ты прiдилъ, и Али прiдилъ, и Джамахэ… Я говорилъ: „демъ въ Стамбулъ!!!“ А онъ: „ни… ни демъ въ Стамбулъ… Али прiхалъ, баина прiхалъ, тогда въ Стамбулъ халъ“…
Джедди ждала отца, Джедди думала обо мн…
— Дальше, Гассанъ!
— А Али не халъ… и ты не халъ… А Никапулла, жирна чорта, говорилъ Джедди… утонула Али и Джамахэ, и не прiдетъ… Я ему рожу плевалъ и за усы хваталъ… и Джедди кричалъ и плакалъ… И турки нашъ Никапулла колотилъ и билъ…
Почти у самой пристани вынырнули дельфины. Они выпрыгивали и падали бокомъ, брызгая воду.
— Шторма… Дельфинъ игралъ, — шторма…
— Дальше, Гассанъ!
— Да… Никапулла въ судъ ходилъ, и турки наши въ тюрьм сидлъ… два недль сидлъ… Я сказала Джедди: „Никапулла обманывалъ, Али въ Стамбулъ засидлъ, скоро бывалъ, письмо присылалъ“… Джедди врилъ и плакалъ…
Гассанъ взялъ мою руку и сталъ говорить громче.
— Штормъ была… сильный буря. Камни шумлъ, маякъ тушилъ, баркасъ швырялъ на камни…
— Да баракъ въ море топилъ и наши турки три потопилъ… Ночь… ночь… Джедди не спалъ, кукла держалъ, лепеталъ: „Али… Али“… Меня тормахала: „Али… Али… на море ступай!.. Смотри Али!..“ — Нордоста свистла, ледъ замерзала… „На море иди! Али смотри“!.. Взялъ я Джедди… горячiй былъ… вся красный, какъ туфля… Закрылъ шаль, къ морю пошли… У-у-у… Темъ, какъ чёрный глазъ… Шумитъ-шумитъ… камни шумитъ… гремитъ-гремитъ… Стали у маяка… — „Ну? что? — говорилъ я: — кто подилъ въ темь? Чёрный глазъ, — ничего не видали… Спитъ Али въ Стамбулъ, солнца ждетъ… Какъ солнца высоко ходилъ, — прiдилъ Али… Домой надо… вс спятъ… Шайтанъ по морю ходилъ“… — Джедди кричалъ: — „Али! Али!.. Джамахэ“… Кричалъ, дрожалъ… плакалъ, барина, тебя звалъ… Всё кричалъ: „зди въ Стамбулъ! Сейчасъ зди!.. Проси Накапулла… у него бригъ ходила… зди! Али хочу!..“ Трепалъ насъ шайтанъ, пошелъ мы домой…
Жжж… шштит… — Золотой змёй протянулась въ темнвшемъ неб ракета, щёлкнула и разсыпалась въ море. Кто-то уже встрчалъ Святую ночь.
Гассанъ уныло проводилъ взглядомъ ракету и замолчалъ. Я подалъ ему руку.
— Дальше, Гассанъ!..
— Ну… пришли домой… Джедди спалъ, хриплъ: хрии-хри… всё хриплъ… Горячiй… уу-у… Кукля кричалъ, барина кричалъ. Али кричалъ… День кричалъ… хриплъ… Турки наши пришелъ, докторъ звалъ… Джедди хриплъ, не дышалъ… Докторъ говорилъ — горла рзалъ… не давалъ… „Ой, зачмъ рзалъ? Аллахъ не вёлла!“ Кричалъ докторъ, ругалась… Не давалъ, ни-ни… Ушла докторъ… Утро стала, солнца вышла… Джедди глазъ открылъ и Али сказалъ… и барина сказалъ… и… захрип-лъ… и… смерть пришёлъ… И кричалъ Гассанъ… Аллахъ сказалъ такъ… Великiй Аллахъ… А Джедди кричалъ: — „Али! Али!.. Джамахэ“.