Гать. Задержание
Шрифт:
Сизов сочувственно кивнул.
— Мы уже и на собрании заслушивали, и в профкоме были, ну скажите, сколько можно?
На лице Строевой эмоции не отражались, только поднимались полукружья бровей и закладывались глубокие морщины на лбу.
Она покосилась на сигареты.
— Можно закурить? А то свои забыла.
— Курите, курите, — кивнул майор, не отрываясь от бумаг.
Строева вскрыла пачку, ловко подцепила наманикюренными коготками сигарету, размяла тонкими пальчиками.
—
Она улыбнулась.
— Неплохо, — согласился Сизов, подняв голову. Он отметил, что улыбка у девушки странная: верхняя губа, поднимаясь, обнажила ровные зубы и розовую десну, а нижняя осталась ровной. Не улыбка, а оскал.
Строева поднесла сигарету к губам, ожидающе глядя на Сизова, но тот не проявил понимания, тогда она вытащила из небольшой кожаной сумочки зажигалку, закурила, откинулась на спинку стула и забросила ногу за ногу.
— По-моему, это неправильно. Пишет всякий, кому не лень, а милиция тут же повестку… Сколько можно!
— Разберемся, Тамара Сергеевна, — успокаивающе сказал майор.
— Вера Сергеевна! — еще не понимая, машинально поправила Строева.
— Ах да, извините. Тамарой вы представлялись некоторым из своих знакомых.
Строева поперхнулась дымом.
— Когда? Я никому чужим именем не называюсь! У меня свое есть!
Сизов молча смотрел на собеседницу. Она снова застыла в неудобной позе на краешке стула. На лбу проступили бисеринки пота.
Коротко постучав, в кабинет вошел Губарев.
— Игнат Филиппович, сигареткой не выручите?
— Бери, но с возвратом.
Губарев аккуратно поднял сигаретную пачку и вышел. Сизов продолжал рассматривать Строеву.
— Почему вы молчите?! — забеспокоилась она. — И что это за намеки?
— Вам придется вспомнить и рассказать один эпизод из своей жизни. Семь лет назад, вечером, в кафе «Север» вы подошли к одинокому молодому человеку и попросили его разменять двадцать пять рублей…
— Этого не было! Я никогда не подхожу к мужчинам!
— Вы очень эффектно выглядели: жгучая брюнетка в красном платье с широким красным поясом, черные чулки. У вас ведь была такая одежда?
Строева напряженно задумалась.
— Я… не помню.
— Это очень легко уточнить. Можно спросить у ваших подруг по общежитию, можно…
— Кажется, действительно носила красное платье с поясом… Ну а чулки — разве упомнишь…
— Тот молодой человек опознал вас по фотокарточке, опознает и при личном предъявлении, а на очной ставке подтвердит свои показания.
— Он просто трус и слизняк! — гневно выкрикнула Строева. — На нас напали грабители, и он убежал, а меня оставил на растерзание!
Она заплакала.
— В милицию вы, конечно, не заявили, примет не запомнили, — прежним тоном продолжил майор. — Так?
— А что толку заявлять? Разве мне легче станет? И как их запомнишь, если темно?
Она нервно порылась в сумочке, обшарила взглядом стол.
— Ваш товарищ так и не вернул сигарет.
— Пачка у экспертов, — пояснил оперативник. — Они исследуют отпечатки ваших пальцев.
— Зачем? — испуганно вскинулась Строева. — Что я, воровка?
— Объясню чуть позже, — Сизов не сводил с допрашиваемой пристального взгляда. — А пока скажите, что произошло на дачах через десять дней, когда вы привели туда нового знакомого?
Статуэтка остолбенела.
— Какие десять дней?! Какой новый знакомый? Ничего не знаю! Вы мне собак не вешайте! Я… Я жаловаться буду! Прямо к прокурору пойду!
Последние слова она выкрикнула тонким, срывающимся на визг голосом.
— А почему истерика? Если не были больше на дачах, так и скажите, — майор говорил подчеркнуто тихо.
— Вызывают, нервы мотают… Никогда и никого туда не водила! Одного раза хватило, чтобы за километр Яблоневку обходить! — Она глубоко затянулась, закашлялась, протерла глаза.
— Пудреницу не теряли? — по-прежнему тихо спросил Сизов.
— Когда эти типы напали, всю сумочку вывернули! Хорошо, голова уцелела! — не отрывая пальцев от глаз, глухо произнесла Строева.
— Мы говорим о разных днях. После того, о котором вспоминаете вы, место происшествия осматривалось очень подробно, но ничего найдено не было. А через десять дней, когда очередной ваш спутник не успел убежать, нашли пудреницу. Она лежала в трех метрах от трупа…
— Ничего не знаю! Вы меня в свои дела не запутывайте? — закричала Строева, с ненавистью глядя на майора, по тот размеренно продолжал:
— С нее сняли отпечатки пальцев и сейчас эксперты сравнивают их с вашими, оставленными на сигаретной пачке. Подождем немного, и я задам вам еще несколько вопросов.
Лицо Строевой побагровело, и пот проступал уже не только на лбу, но и на щеках, крыльях носа, подбородке, будто девушка находилась в парилке фешенебельной сауны, только готовая «поплыть» косметика была до крайности неуместна.
— Я больше не желаю отвечать ни на какие вопросы! Я передовик труда, отличник бытового обслуживания! У меня грамоты…
— Это будут смягчающие обстоятельства. Чистосердечное признание тоже относится к ним. Советую учесть.
— Да вы меня что, судить собираетесь?