Гавань измены
Шрифт:
Но все же самый красивый вид корабль приобрел, когда солнце подкралось к зениту, и сейчас «Ниоба» несла почти все паруса: бом-брамсели, трюмсели и необычно легкие верхние стаксели — вдобавок ко всему на корабле от носа до кормы растянули навесы от невыносимой жары.
Большую часть утра Стивен был занят в лазарете, неожиданный шквал такой тяжести всегда влек за собой кошмарные растяжения и синяки среди моряков, частенько и переломы; а в этот раз ему пришлось еще и латать бедных поранившихся турок. Закончив с ранеными, Стивен пошел в каюту Хайрабедяна. Его не удивило, что там оказалось пусто: переводчик почти полностью выздоровел и больше жаловался
— Доброе утро, доктор, — поздоровался Джек, — как там ваши пациенты?
— И вам доброго утра, сэр. Бедняги устроены с комфортом, насколько это возможно, но один сбежал. Вы видели мистера Хайрабедяна?
— Да. Он только что промчался по проходу правого борта, прыгая как мальчишка. Вот он, на носу стоит, там, где вперед выдается кат-балка. Желаете с ним поговорить?
— Нет, теперь я вижу, что с ним всё хорошо. Хотя, похоже, это единственная счастливая душа на этом корабле скорби. Смотрите, как весело он что-то говорит Уильяму Плейсу, и как угрюмо тот отворачивается и уходит, несомненно, тоскуя об утраченном ветре.
— Возможно. Похоже, не все мы придерживаемся философии бимбаши, некоторые «сюрпризовцы» скорее предпочли бы богатство, и их мучает мысль, что галера от нас ускользает, неустанно гребя на север, вне зависимости от ветра, в то время как мы сидим и жаримся, бездействуя. Если бы шквал не смел шлюпки, я уверен, они сейчас бы буксировали корабль, будь такая возможность.
— Я говорил с Хасаном о ветрах в этом регионе. Он говорит, что зачастую за «египтянином» следует штиль, а затем обычно снова задувает северный ветер.
— Правда? Отличный парень. Я примерно так и думал, но искренне рад услышать подтверждение из такого источника.
Остальные обитатели квартердека, не считая рулевого, привязанного к своему посту, сместились ближе к левому борту и делали вид, что не прислушиваются к разговору. Но «Ниоба» — корабль небольшой, а в этом почти штиле, когда лишь едва журчит вода за бортом, они и так всё слышали, хотели того или нет. «Обычно снова задувает северный ветер» — означало возможное богатство, и на квартердеке расцвели улыбки. В порыве алчности Уильямсон прыгнул на бизань-ванты, крикнув Кэлэми: «Давай наперегонки до клотика!».
— А он не упомянул, как долго будет штиль? — спросил Джек, утирая пот с лица.
— Говорил дня два-три, — ответил Стивен, и улыбки померкли, — но отметил, что все в руках Божьих.
— Что, чёрт побери, он собирается делать? — воскликнул Джек, видя, что переводчик снял рубаху и встал на бортик, — мистер Хайрабедян, — окликнул он, но слишком поздно — хотя Хайрабедян и услышал, но уже находился в воздухе. Он вошел в теплое, непрозрачное море с едва заметным всплеском, под водой вдоль борта поплыл к корме и вынырнул у грот-русленей, глядя на ют и хохоча.
Вдруг его дружелюбное лицо дернулось — он наполовину выскочил из воды — мелькнули плечи и грудь. Под ним виднелась длинная тень, Хайрабедян все еще смотрел вверх и пронзительно верещал с открытым ртом, а его уже с немыслимой яростью как тряпичную куклу мотало из стороны в сторону, потом он исчез в бурлящей воде.
Его голова
Потрясенное молчание повисло над кораблем до тех пор, пока старшина-рулевой многозначительно не кашлянул: песок в получасовых часах почти весь пересыпался.
— Мне начинать, сэр? — тихо спросил штурман.
— Начинайте, мистер Гилл, — разрешил Джек, — мистер Кэлэми, принесите мой секстан.
Процедура полуденных наблюдений прошла как-то монотонно, в виде ритуальных команд и действий, а в конце Джек резким официальным голосом прокаркал:
— Пробейте полдень.
Через пару секунд отбили восемь склянок.
— Свистать всех на обед, — крикнул Роуэн.
Боцман засвистел в дудку, дежурные собрались на камбузе, где (хотя это кажется невероятным после случившегося) еще кипели на медленном огне куски свинины с сушеным горохом — трапеза четверга.
Доведенные до автоматизма, тысячу раз повторенные движения аппетита не принесли — мало кто ел с аппетитом, да и те — в молчании. Появление грога немного оживило обстановку, но даже это не вызвало разговоров, старых шуток, стука тарелок. Позднее к капитану Обри обратился Моуэт.
— Сэр, команда желает получить разрешение воспользоваться акульими крюками и талями: они уважали и ценили мистера Хайрабедяна и хотели бы в отместку сожрать пару этих тварей.
— Боже, только не пока бедняга еще в акульих желудках, надеюсь? — крикнул Джек, и по лицам команды стало очевидно, что они его поняли и согласились. — Нет, — продолжил он, — но на учениях сегодня вечером мы потренируемся в стрельбе из мушкетов, и они смогут выпалить в акул по полдюжины раз, если им угодно.
Солнце прокралось по небу, и немного позже, после учений, зашло над Египтом в сияющем ореоле, все небо горело ярко малиновым от края до края, пока «Ниоба» медленно поворачивала по течению на восток, восток-северо-восток и потом с севера на северо-восток, откуда корабль приплыл, а на небе начали загораться яркие звезды. Джек, определив удручившую его широту по вечерним светилам и выпив с турками кофе, вздохнул и удалился в свою каюту.
— Спаси нас Бог, Стивен, — сказал Джек, прикрыв полотенцем наготу, когда вошел Стивен, — мы будто посетили хамам, турецкую парильню. Должно быть, я сбросил пару стоунов [33] .
— Мог бы сбросить ещё столько же, — заметил Стивен. — И поскольку ты имеешь природную склонность к полноте, кровопускание пойдет тебе на пользу. Я прямо сейчас выпущу шестнадцать-двадцать унций, и ты сразу же почувствуешь себя гораздо лучше. К тому же это снизит риск получения солнечного удара или апоплексии, — продолжил доктор, положив коробочку, которую принёс с собой, и вынимая из кармана скальпель. — Этот уже затупился, — Стивен опробовал остроту скальпеля на рундуке. — Но рискну предположить, что он доберётся до вены как положено. Надо будет заточить завтра весь комплект. Если ветер так и не поднимется, придётся сделать кровопускание всему экипажу.
33
Стоун – английская мера веса (14 фунтов или 6,35 кг).