Гавайская рапсодия
Шрифт:
— Нет, — с достоинством ответила Констанс. — Таковы правила игры.
— А тот дурак, который в тебя влюбился, боялся сделать и шаг, не посоветовавшись со своим доисторическим дядюшкой, который до сих пор думает, что разведенных не принимают в приличные университеты.
— Но ведь мистер Маккуин все-таки послал тебя, чтобы разузнать обо мне побольше! — гневно воскликнула она.
— Да, но он просто перестраховался. Но буквально на следующий день все мы решили, что предательство твоих родителей не имеет к тебе отношения, а
— Ты насмехаешься над Фрэнком, но ты тоже оставил меня.
— Ты забыла, что я сделал тебе предложение, уже зная, кто ты. А уехал я тогда, потому что был в ярости, ведь ты не увидела разницы между мной и этим Кларком. И ты была непреклонна в своем решении. Тогда я попытался забыть тебя, хотя уже понимал, что люблю тебя и хочу быть с тобой всегда. Я хотел тебя и восхищался тобой. Потом я понял, что без тебя стра-1аю. Твой отказ лишил меня обычной уверенности в своих силах. При мысли о том, что дальше мне придется жить без тебя, у меня ныло сердце.
— Все это глупости, — неуверенно проговорила Констанс.
— Эти глупости я делал из-за тебя, — сказал он спокойно, видимо уже смирившись с этим фактом. — Моя злость прошла, обида тоже… — Он чуть улыбнулся. — Я решил выяснить причины твоей непреклонности. Для этого нужно было ехать в Австралию.
Она была не в силах посмотреть на него.
— Я скоро поеду туда. У меня уже заказан билет.
— Правда? Зачем, если ты так ненавидишь эту страну?
— Это не так! Но дело не в этом. Я хочу съездить туда, потому что Австралию любишь ты, — сердито сказала она. — А после того как я увидела тебя с Джастин… Почему ты был с ней? спросила она. — Я видела вас у Метрополитена. Когда она споткнулась, ты обнял ее, и так вы ушли.
— Ты ревновала? — мягко спросил он. Констанс замялась, потом решительно посмотрела на него.
— Я едва с ума не сошла.
— Вот и хорошо. — Сидней расправил плечи и хмуро улыбнулся. — Теперь у тебя есть некоторое представление о том, что чувствовал я, когда ты сравнивала меня с Кларком.
— Но я никогда…
— Не правда. Ты сравнивала нас постоянно. Ты даже думала, что я брошу тебя так же, как и он. Не могу передать тебе, как я злился. Я люблю женщину всей душой, а она вбила себе в голову, что я брошу ее из-за того, что когда-то натворили ее родители.
— Но я не согласна, что мой страх за твою карьеру не имеет оснований.
— Теперь придется согласиться, — твердо сказал он.
Констанс закусила губу.
— Хватит «изводить себя чувством вины, — прочитав ее мысли, безжалостно отрезал он. — Я все равно добьюсь, чтобы ты наконец поняла, что не можешь быть в ответе за все, что происходит в этом мире. Я был с Джастин, потому что она хотела уговорить меня не уходить в отставку. Мы с ней встретились в музее. Кстати, я подумывал о том, чтобы уйти с этой работы еще тогда, когда мы впервые встретились с тобой.
Констанс с
— Это правда?
— Констанс, подумай, зачем мне тебе лгать? — Его лицо оставалось каменным, но в глазах вспыхнули теплые огоньки. — Ты должна мне верить, — ласково сказал он. — Потому что, если ты не поверишь мне сейчас, ты никогда не научишься доверять мне. А мне так нужно твое доверие, любимая.
Ее сердце забилось где-то в горле. Она чувствовала, что ей нужна его искренность не меньше, чем ему ее доверие.
— Я верю тебе, — тихо произнесла она. — Это правда, Сидней.
Он с облегчением вздохнул.
— Слава Богу! Я предполагал, что будет трудно тебе все объяснить, но не думал, что настолько.
Он шагнул к Констанс, обнял ее и прижал к себе так сильно, что ей показалось, будто его сердце бьется у нее внутри.
— Дорогая, — тихо сказал он. — Никогда не сомневайся в том, что я говорю тебе правду. Если бы мне нужно было все отдать ради тебя, я сделал бы это с радостью.
Он подхватил ее на руки и отнес на диван. Там они уютно устроились, обняв друг друга.
— Наверное, будет справедливо сказать, что мое детство тоже оказало на меня большое влияние. — Он говорил сухо, словно издеваясь над собой. Но Констанс поняла, что это его по-настоящему волнует. — Пока я пытался разобраться в твоем детстве и искал Савченко, я много думал. Мой отец оставил после себя огромное состояние. Половина ушла в фонд его имени. На остальные деньги я создал благотворительный фонд, который помогал способным, талантливым молодым людям получить соответствующее образование. Я увлекся этой деятельностью. И постепенно дипломатия стала меня интересовать все меньше и меньше.
— Но почему?
Сидней иронично улыбнулся.
— Я начал понимать, что выбрал карьеру дипломата для того, чтобы не быть похожим на своего отца. Я любил его, но и презирал с высокомерием, которое часто присуще подросткам. Он был неординарным человеком, сильным, реши-, тельным и энергичным. Я не помню, сколько мне было лет, когда я понял, что моя мать расчетливо пользуется своей сексуальностью, обаянием и умом, чтобы держать его при себе. Мое рождение тоже входило в эту схему.
— Сидней…
— Констанс, она сама сказала мне об этом. Она прекрасно осознавала, что отец не сможет развестись, но она хотела его привязать к себе на всю жизнь. Поэтому на свет появился я.
— Наверное, он очень любил ее, — сказала она.
— Он любил свою иллюзию, любил беззаветно, отчаянно, безгранично, самозабвенно. Да, моя мать была умна. Она, кстати, была очень откровенна со мной, посвящала в женские тайны и хитрости. Она считала, что мне в жизни пригодится знание женской психологии.
Наверное, его мать сама не понимала, что развращает его, воспитывая с детства цинизм.