Гавен

Баранченко Виктор Еремеевич

Руководительница севастопольских большевиков Н. И. Островская проделала большую агитационную и организаторскую работу. С прибытием Гавена и Пожарова еще более усилилась деятельность организации. Со дня их появления на флоте и в крепости они сумели укрепить авторитет и влияние большевиков.

Вокруг них сразу сплотились члены Севастопольского комитета и активисты большевики: рабочие И. Ржанников и Клепиков, моряки И. Назукин, С. Сапронов, В. Шевцов, А. Платонов, В. Драчун, И. Сюсюкалов (один из первых организаторов и первый секретарь Севастопольского комитета большевиков), солдаты А. Калич, Н. Сапронов и другие.

Гавен опирался также на большевиков-политкаторжан, попавших в Крым

на лечение. Только те, кто не был в состоянии стать на ноги, оставались в санаториях. Все остальные включились в партийную работу. Юрий Гавен сразу сблизился с Дмитрием Ильичей Ульяновым. Военврач, не снявший еще военную форму, он оказывал большую поддержку Гавену. Они часто появлялись вместе на митингах в городе и на кораблях.

Первое время Гавен жил на Екатерининской улице в доме пятьдесят пять, отведенном для бывших политкаторжан. В дни наиболее злобной травли большевиков он ночевал на Корабельной стороне в хате матери большевика-политкаторжанина рабочего Морского завода Макара Дерябина. Макар и его брат Петр сделались тогда добровольными «телохранителями» Гавена. К концу октября травля большевиков уже граничила с террором. Но большевики не давали себя запугать.

На базировавшемся в Севастополе флоте и в крепости насчитывалось около сорока тысяч моряков. В севастопольских профсоюзах состояло тысяч двадцать членов. На Морском заводе и в порту, в железнодорожных и судоремонтных мастерских работали тысячи квалифицированных рабочих. Большевики боролись за каждого матроса, солдата и рабочего, за влияние на них. Надо было завоевать на свою сторону судовые комитеты, массу моряков на всех ста базировавшихся здесь кораблях. Их главной опорой тогда являлись Минная школа, корабли «Свободная Россия», «Иоанн Златоуст», «Евстафий», «Гаджибей», «Фидониси», «Заветный», «Дерзкий» и другие.

Октябрьская революция ошеломила контрреволюционеров своей внезапностью. В лагере антисоветских партий не могли скрыть переполох. Меньшевики и эсеры в исполкоме, пораженные ночными телеграммами о свершившемся 25 октября социалистическом перевороте в Петрограде, стремились предупредить возможную попытку захвата власти большевиками в Севастополе. Утром 26 октября эсеро-меныыевистское руководство созвало в Чесменском дворце расширенное заседание исполкома Совета депутатов с участием представителей профсоюзов, завкомов, корабельных и солдатских комитетов, городской думы.

Из двадцати пяти членов исполкома только трое были большевиками. В то время когда социал-соглашатели созывали это заседание, большевики сумели поднять массы моряков, рабочих и солдат на поддержку Октябрьской революции. По инициативе Севастопольского комитета большевиков группы революционных матросов на катерах, украшенных красными флагами, объехали корабли и добились, что Черноморский центрофлот организовал 26 октября большую демонстрацию в честь свершившейся пролетарской революции.

Прервав заседание исполкома, растерявшиеся эсеры и меньшевики приняли предложенную большевиками телеграмму Петроградскому Совету и II съезду Советов, приветствовавшую победу революции. На следующий день пленарное заседание Совета рабочих, матросских и солдатских депутатов, состоявшееся в цирке Труцци, почти единогласно приняло решение, что отныне вся власть в Севастополе переходит в руки Совета депутатов. Заседание подтвердило также приветственную телеграмму петроградскому пролетариату.

2 ноября 1917 года «Правда» в корреспонденции из Севастополя «Присяга у бортов» описывала события тех дней: «Первые сведения о событиях в Петрограде были получены в Севастополе 26 октября утром. Местным Советом военных и рабочих депутатов был выпущен бюллетень № 1, в котором сообщалось, что Исполнительный комитет Совета… постановил

взять власть по управлению Севастополем в свои руки… 26-го днем был дан пушечный сигнал о сборе всех матросов. Состоявшееся собрание постановило признать новую власть. В тот же день на стоявших в Севастополе судах матросы потребовали от офицеров принесения присяги новой власти».

К концу дня 27 октября Черноморский центрофлот обратился с приветствием к Петроградскому военно-революционному комитету, «который взял власть в свои руки… Черноморский флот заявляет, что он будет защищать эту революционную народную власть всеми имеющимися средствами». В то же время на рейде и пристани продолжались демонстрации моряков, рабочих и солдат. Нахимовский проспект, Приморская, Екатерининская и другие центральные улицы переполнились демонстрантами, стекавшимися на Графскую пристань. На многолюдных митингах были приняты приветствия социалистической революции.

Вунаков, Канторович и другие выступали на митингах и собраниях с речами, полными вражды и ненависти к большевикам. Они утверждали, что большевики не удержатся у власти и одной недели, предрекали, что народ не поддержит «большевистскую авантюру». Кляли большевиков как «узурпаторов» и «якобинцев». Боялись, что большевики решатся на захват власти в Крыму и во всей Таврии. Атмосфера накалилась до предела. Особенно в исполкоме.

События разворачивались в пользу большевиков. 29 октября команда минной бригады единогласно приняла резолюцию, в которой было сказано: «Мы не допустим старой власти, которая… нам ничего не дала, кроме разрухи и кровопролития… Мы от своих слов отказаться не можем: вся власть Советам рабочих, крестьянских и солдатских депутатов как в центре, так и на местах… Эту власть будем поддерживать всеми силами и средствами…» Резолюции в поддержку Советской власти приняли команду линкора «Ростислав», эсминцев «Гневный» и «Пронзительный» и других кораблей и подразделений флота.

Контрреволюционное офицерство и соглашатели в ответ на эти резолюции попытались разоружить революционных моряков. 30 октября 1917 года командующий Черноморским флотом контр-адмирал Немитц отдал приказ о сдаче всего огнестрельного оружия в арсенал. Но в судовых комитетах большинства кораблей уже преобладали большевики и им сочувствующие. Началась кампания против сдачи оружия. Ее возглавили Гавен, Пожаров и Островская.

Гавен и его товарищи полагали, что победа большевиков в Севастополе решит исход борьбы за власть Советов во всей Таврии. Поэтому неожиданно прозвучало постановление Евпаторийского комитета большевиков: «Считать Октябрьский переворот в Петрограде несвоевременным, так как большевики, не имея большинства в рабочем классе, едва ли сумеют удержать власть в своих руках». Неразобравшиеся евпаторийские комитетчики назвали «переворотом» величайшую в истории революцию. Гавен и Миллер добились немедленной отмены вредного и ошибочного постановления. Они помогли евпаторийским большевикам быстро выправить положение, и уже 5 ноября там был избран новый комитет и выдвинуты новые депутаты в Совет.

6 ноября в Севастополе в зале Морского собрания открылся I Черноморский флотский съезд, на котором большевики вместе с поддерживавшими их левыми и украинскими эсерами и сочувствующими имели большинство. По просьбе представителя революционных рабочих Ростова-на-Дону общечерноморский съезд решил направить на Дон отряд матросов для борьбы с белоказаками и калединцами, угрожавшими разгоном Совета рабочих депутатов и расправой с ростовскими рабочими. Меньшевики и эсеры выступили против отправки отряда. Потом они ушли со съезда. Ушел и председательствовавший на съезде эсер Моренко, а его место занял матрос Платонов — машинист линкора «Свободная Россия».