Гавр – сладость мести

Ка Lip

— Думаешь, Волк может отказаться от свидания? Так мы ему и не скажем. Я просто приведу его и все, — на лице Сидоренко появилась подлая улыбка, которую он быстро убрал, опять став серьезным и сосредоточенным.

— Это ты верно говоришь. Увара просто приведи, не говоря, куда и для чего. Я вот о другом думаю… так как, говоришь, он выглядит, Крылов этот?

— Кум, да что ты в самом деле… — Сидоренко опять хлопнул по столу, — да давай я его не по проходу в комнату для свиданий поведу, а через внутренний дворик. Ты его сам из окна и увидишь.

— А вот это ты дело говоришь, —

начальник тюрьмы, которого здесь называли "кум" внимательно смотрел на Сидоренко, — ты его не только по внутреннему дворику проведи, но и задержись с ним там, спроси у него чего… постойте там немного, пусть народ на него полюбуется. Там ведь как раз из четвертого блока мужики работают, забор красят. Так вот пусть и посмотрят на этого. А ты, Вячеслав Сергеевич, в пищеблок зайди, потрепись там о том, кто сегодня к Волку на свидание приехал. Там у петухов ушки длинные, они каждое твое слово услышат, а уж то, что донесут куда надо, я в этом и не сомневаюсь. Уже через час вся зона будет в курсе, кто с воли к Волку приехал… и полетит власть Уварова Назара… Слышь, а Волк когда рабочим петухом станет, его как будут называть, тоже волком?

Кум громко засмеялся, за ним стали смеяться Сидоренко и Вячеслав Сергеевич.

* * *

Алешка уже устал сидеть в коридоре на жестком стуле и ждать. Наконец, в коридор вышел военный и пригласил его зайти в комнату. Там военный просил его выложить все из карманов в специальный ящик и сказал, что его должны обыскать. Леша не стал возмущаться. Ради этой встречи все можно стерпеть. Только после тщательного обыска военный показал ему на дверь и велел идти вперед.

Они вышли из помещения на улицу и пошли к зданию мимо бетонного забора, стену которого красили заключенные. Алеша шел впереди, за ним шел военный, и вдруг тот окликнул его. Алеша обернулся и увидел, что мужчина остановился.

— Так к кому ты на свидание хотел попасть?

Алеша немного удивился такому вопросу, так как этот же военный еще несколько часов назад все это у него уже выяснял. Но потом он подумал, что, наверное, у человека много работы и он не обязан все помнить, поэтому Леша повторил все еще раз.

Военный выслушал его и задал очередной вопрос:

— А сам откуда ты? Учишься, работаешь? С кем живешь?

Алеша опять удивился эти вопросам, но решил, что, наверное, их задают всем посетителям, и поэтому он все подробно рассказал о себе.

Военный помолчал немного, а затем, повернувшись, велел Леши продолжать путь. Алексей пошел вперед, удивляясь странности этого человека.

Его завели в комнату, где был стол и два стула. Военный, бросив, "Жди", закрыл за собой дверь, оставив Алешку одного. Комната была без окон, стены ее были серыми и все вокруг было таким угнетающе-страшным, что Леша только сейчас осознал, где он. Ему стало страшно, страшно за него, за Назара. Ведь Назар здесь уже третий год, и ему еще сидеть семь лет. От осознания этого Алешка еще больше сжался, обхватывая себя руками. Но что он мог сделать для него? Ничего… только ждать…

Дверь раскрылась, и внутрь комнаты зашел он…

Алешка замер. Он понимал, что перед ним Назар и не Назар… Этот человек с короткой стрижкой темных

волос, со щетиной на лице и взглядом безразличных глаз, которым он лишь скользнул по нему и стал смотреть в стену за спиной Леши.

Назар изменился, и дело было даже не в этой серой арестантской одежде на нем. Назар заматерел, стал шире в плечах, его бицепсы налились силой, а фигура стала массивней. Да, и на свой возраст он не выглядел. Казалось, ему не тридцать три, а все сорок три года.

— На… Назар… — первым неловкую тишину нарушил Алеша, — здравствуй, я так рад тебя видеть…

Повисла пауза, Назар молчал, затем медленно перевел взгляд со стены в глаза Алешки.

— Тебе что надо?

От этого взгляда хотелось исчезнуть. Там не было ничего человеческого, даже звериного, там были пустота и смерть…

— Я хотел увидеть тебя, — растерянно произнес Алеша, не понимая, кто сейчас перед ним. Он не узнавал этого человека, это был не Назар.

— Увидел… тогда я пошел, — Назар развернулся и сделал шаг к двери.

— Подожди, — Алешка инстинктивно бросился к нему. Пусть даже это не совсем Назар, но он должен сказать ему, зачем приехал.

— Замер на месте, — леденящий голос пригвоздил Лешу к полу.

Видя, что тот не двигается, Назар подошел к двери и стукнул по ней. Дверь моментально открылась.

— Уже наговорились? — с каким-то непонятным Алешке подтекстом произнес военный, стоящий в дверях. — Что так быстро? С таким можно и подольше общаться.

— Вот и общайся, — Алешка услышал брезгливость в голосе Назара и понял, что это они его обсуждают.

— Может, тогда познакомишь нас? Ты будешь не против? — военный прожигал Алешку взглядом.

— Мне все равно.

Это последнее, что слышал Алешка, когда за Назаром захлопнулась дверь. Эти слова эхом звучали в его голове, они проникали в сознание, разъедая его пониманием сути сказанного… Назара больше для него не существует. Нет больше Назара, Нет.

* * *

Как Алеша дошел до вокзала, он смутно помнил. Все его мысли были заняты Назаром и тем, что произошло. А произошло для него страшное: он потерял человека, который для него был всем. Наверное, только потеряв, можно понять это. Раньше Алешка знал, что Назар — часть его жизни, но никогда так сильно не задумывался об этом, и только сейчас, осознав, что Назара в его жизни больше нет, он понял, насколько Назар ему дорог, важен, и то, что сейчас произошло, было не просто трагедией — это было шоком, катастрофой. Лешкин мир рушился — мир, где был он и Назар; мир, в котором он жил и в котором хотел остаться жить, если бы Назар не отрекся от него.

Но Назар отрекся, и нужно было принять и понять, что теперь он один, и мир вокруг него уже другой, и в этом мире ему нужно выжить или сдаться…

Придя на вокзал, он чудом купил билет на поезд, который должен был отправляться через час. Весь этот час в душном здании вокзала для Леши прошел незаметно, как и дорога до Москвы. Для Алеши умер весь внешний мир, его просто не стало. Он не замечал духоты летней ночи, вони плацкартного вагона, набитого потными немытыми телами. А приехав в Москву, он и не помнил, как добрался до дома.