Гаврила Скворцов
Шрифт:
Дома Гаврила сразу ничего не мог сказать старикам. У него как-то не хватало смелости и не повертывался язык, но вечером, за ужином, зашел подходящий разговор, и Гаврила, преодолевая свою робость, проговорил:
– - А вы меня думаете нонче женить?
– - Как же, как же!
– - поспешно заявила Дарья.
– - Надо женить, чего же ждать? Слава богу, года вышли, человек нам нужен. Мы теперь люди немолодые, как-никак, а век доживаем. Мне-то вот трудненько
– - Мне хотелось бы в селе одну девку посватать.
– - У кого?
Гаврила сказал.
– - Что же, если девка подходящая, где хошь можно. Вот я как-нибудь утречком доеду туда да спрошу у церковной сторожихи, она мне подругой в девках была; баба хорошая, душой кривить не станет -- все выскажет.
У Гаврилы как гора с плеч свалилась, так ему стало легко. Значит, главное сделано -- старикам объявлено, скоро и дело пойдет. И он опять стал думать о будущем и весь ушел в эти думы.
Дарья среди недели рано утром, истопивши печку, отправилась в село. Она поехала как будто нанимать жней. Они всегда брали посторонних работниц на жнитво. Гаврила думал, что эта поездка только для виду, но, оказалось, вышло совсем не то. Старуха вошла в избу, перевела дух и заговорила:
– - Ну, была я в селе, расспросила про эту девку… Чем это, сынок, она тебе так полюбилась?
Гаврила был огорошен. Странное дело, -- чем? Полюбилась и полюбилась -- очень просто. Он даже не нашелся, что бы ответить матери. Старуха, продолжала:
– - Мне ее показывали издали. Шла она за лошадьми в стадо; сторожиха-то меня и кликнула. Так себе, не то чтобы очень дурна и не красива. Сирота, жила у бобылки, по хозяйству что едва ли хорошо знает. Нет у ней ни наряду хорошего, ни одежи. Тетка-то кой из чего перебивалась; и у дяди живет первый год: если ему награждать ее, то не из чего.
– - Коли так, то завидного мало, -- согласился Илья, -- это какая же невеста!
– - Сторожиха говорит, что от ней еще никто не видал ни зла, ни добра. Девка как девка.
– - Сторожиха по-своему рассуждает, а я по-своему гляжу, -- в сильном волнении проговорил Гаврила.
– - Не ей с ней жить-то, а мне.
– - Знамо, тебе, -- воскликнула старуха, -- только всякое дело нужно делать с рассудком, нужно рубить подходящее дерево. Нешто нам, сынок, такую невесту надо? Нам надо первую из околотка. Ты у нас один, живем мы слава богу. Расчетливый человек, коли хошь знать, нам с наградой невесту-то даст: выложит два ста или три ста, только возьмите.
– - Никакой мне награды не нужно, мне человек дорог.
– - И человека дадут. Ты думаешь, с деньгами-то овцу нарядят? Такую дадут, что из-под ручки поглядеть.
– - Надо обстоятельно брать, -- поддерживал бабу Илья.
– - Как-никак, а в сам деле, что же это мы к такому дому да кой с чем-то приведем? Нужно порядок блюсти. Мы помрем, вы двое только останетесь; твое-то вон какое имущество будет, а с ее доли что? Это тоже не дело.
– - Да что говорить, уж эту возьмешь прямо на все попеченье, потому у ней ни мать, ни
– - Все ты не то, матушка, говоришь, -- сказал Гаврила.
– - Мы не до того дожили, чтобы нам поправляться от свадьбы. Мне думается, женитьба дело не такое… Зачем все рассчитывать?
– - А то как же, по-твоему, -- без расчета?
И старуха опять заговорила, повторяя уже сказанное и приводя новые доводы. Гаврила спутался в мыслях и не находил нужных слов. Поэтому, что он ни говорил, старуха все опровергала. Гаврила решил не сдаваться. Старики, видимо, стояли на своем; так они ни до чего и не договорились.
Рожь была сжата, обмолочена, и посеяно озимое. Осталось убирать одно яровое поле. Всем стало вольготней. Народу как будто полегчало. Прошли жары, так допекавшие летом людей, ночи становились длинней, можно было вволю и высыпаться. Обновились харчи: в огородах поспел картофель, капуста, кое-кто резал ягнят и начинал питаться убоиной. Все стало выглядывать веселей.
С окончанием главных работ пошли и другие интересы: кто подумывал о свадьбе, кто о солдатчине. Старики Скворцовы, к великой досаде Гаврилы, разговора о свадьбе больше не заводили, точно они совсем раздумали парня женить. Гаврилу разбирала злость, и он все думал поднять снова об этом разговор и добиться во что бы то ни было согласья на брак с Аксиньей. Он чувствовал, что разговор будет решительный, и выжидал удобного момента.
В одно воскресенье, в конце августа, Гаврила после обеда пошел в лес, чтобы поразмяться и чтобы поосвежить мозги, как думал он. В лесу он прошлялся очень долго. Там было так хорошо! Год был не грибной, и ему там не попалось ни одной души. Трава была давно скошена, и нога ступала свободно по мшистым площадкам. По вершинам деревьев шел легкий шум от ветра. Листья, начавшие кое-где краснеть и желтеть, обрывались и, медленно крутясь, тихо падали на землю. Щебетали дрозды, шуршали ящерицы. Гаврила и не заметил, как прошел день. Стало свежеть, по деревьям пробивались уже совсем косые лучи солнышка. Парень отправился домой. Он шел не спеша, и когда пришел в деревню, совсем завечерело. Скотину пригнали домой, и на середину улицы высыпала уже толпа девушек. Девушки о чем-то громко рассуждали. Гаврилу взяло любопытство, и он подошел к ним, напустил на себя веселость и крикнул:
– - Что за шум, а драки нет?
– - Бить некого, -- бойко ответила ему одна.
– - Вот их собрать всех да отколошматить, -- проговорила другая.
– - За что такое?
– - спросил Гаврила.
– - За старо, за ново, за два года вперед, что не по совести делаете: хороводы водить да плясать -- к нам, а как невесту сватать, то в чужую деревню!
– - Плевать, -- сказала еще одна девушка, -- пущай их поездят, лучше нас не приведут.
– - Кто же такой за невестой ездил?