Гайдзин
Шрифт:
Иногда, когда Ёси был в отъезде, мысль о такой огромной опасности и немедленной смерти становилась для неё почти непреодолимым афродизиаком. Глупо, за столь мимолетное наслаждение. Или нет?
Она ждала, наблюдая за ним, тепло светясь изнутри, обожая жизнь, самую захватывающую из всех игр, пока разум его гудел, переполненный вариантами её плана и тем, как ему использовать своё творение, Мисамото.
Я примусь за дело немедленно, думал он. У Хосаки хороший ум, и она очень удачно составляет мои мысли в единое целое. Но, и-и-и-и, выговорить такое про мальчишку было в высшей степени бака, насколько оправданным государственным актом ни казалось бы подобное действие.
Этим же утром раздался жизнерадостный стук в дверь, и в комнату вплыла Анжелика, вся цветущая, живое воплощение здоровья, в новом шикарном наряде: бледно-лиловом платье, зонтик от солнца, шляпка с перьями, перчатки, легкая шаль на плечах.
— Здравствуй, моя любовь, привет, Джейми, как вы сегодня себя чувствуете? О, Малкольм, я так довольна, что вижу тебя. — Она наклонилась к кровати и нежно поцеловала его. — О, ch'eri, как я по тебе скучала. Милый мой бедняжка, — продолжала она почти без остановки, — доктор Хоуг сообщил мне, что ты провел скверную ночь, несчастный ты мой, и не сможешь пойти сегодня на вечеринку к сэру Уильяму, поэтому я подумала, что загляну к тебе просто так и посижу с тобой до обеда.
— Малкольм... Как тебе нравится мое новое платье? — сказала Анжелика.
— Да? — тут же ответил Струан, собираясь с мыслями. Сердце его гулко стучало, напоминая, что он допил последние остатки снотворного, которое оставил ему Хоуг, и что надо будет попросить А Ток достать ещё — всего на день, ну, может, чуть дольше. — Я тоже так рад тебя видеть. — Оно изумительно, как и ты сама.
— Ну что же, я пойду, тайпэн, — вставил Макфей, видя, каким счастливым стал Струан, и радуясь за него, хотя все ещё потея. — Ребята из Тёсю внизу — так я с ними двигаюсь дальше?
— Как мы решили. Хорошо, ещё раз спасибо, Джейми. Дай мне знать, как пойдет это дело.
— Малкольм, — поспешно произнесла Анжелика, — пока Джейми здесь... помнишь, ты просил меня напомнить тебе, когда мы соберемся все вместе, о моем... небольшом содержании.
— Ах да, конечно. Джейми, — начал он со щедрым видом, когда она взяла его за руку, и её открытое удовольствие низринуло минувшую ночь во тьму забвения — навечно, в упоении подумал он. Этой ночи никогда не было! — Заноси расписки моей невесты на мой счет, — распорядился он, и это слово отдалось в нем счастливой болью. — Ангел мой, просто подписывай счета, все, что ты захочешь, Джейми позаботится о них.
— Спасибо, ch'eri, это чудесно, но, пожалуйста, не могу ли я получить немного денег?
Малкольм расхохотался, Джейми тоже улыбнулся.
— Они здесь не нужны, расплачиваться наличными совсем не обязательно. Никто из нас не носит с собой денег.
— Но, Малкольм, я х...
— Анжелика, — сказал он, и его голос зазвучал тверже. — С помощью расписок мы расплачиваемся за все, в клубе или в любом магазине Поселения. Так поступают все, даже в Гонконге, как ты, разумеется, помнишь. Это не дает возможности продавцам обманывать нас, и ты всегда знаешь, где и сколько потратил.
— Но у меня всегда были с собой деньги, ch'eri, свои собственные деньги, чтобы оплачивать свои счета, — сказала она, внешне демонстрируя полную искренность, — и, поскольку мой отец... ну, ты понимаешь.
— Оплачивать свои собственные счета? Какой ужас. Как такое могло прийти тебе в голову? Для порядочного общества это что-то неслыханное. Вот что, ни о чем не тревожься, — произнес он, улыбаясь ей, — это все мужские заботы. Расписки все отлично здесь решают.
— Может быть, у французов все по-другому, мы всегда держим при себе наличные
— Как и мы в Англии, или в любом другом месте, но в Азии все просто подписывают счета. Если ты хочешь что-то купить, что угодно, просто распишись за этот товар — даже лучше: нужно изготовить для тебя твою личную печать, о, мы подберем тебе изумительное китайское имя. — Он имел в виду маленькую печатку, обычно прямоугольный кусочек слоновой или иной кости, нижнюю поверхность которого покрывали затейливо вырезанные китайские иероглифы, обозначавшие звуки, из которых состояло имя владельца. Прижав её сначала к подушечке с тушью, а потом к бумаге, можно было получить уникальный отпечаток, который почти невозможно было подделать. — Джейми позаботится об этом.
— Спасибо, Малкольм. Но тогда, ну, можно мне открыть свой счет, ch'eri, знаешь, я очень хорошо умею распоряжаться деньгами.
— Я не сомневаюсь, что это так, а сейчас не забивай всем этим свою очаровательную головку, когда мы поженимся, я устрою все по твоему желанию, но здесь в этом счете нет никакой надобности.
Она почти не слышала того, что говорила, развлекая Струана сплетнями из французской миссии, газетными сообщениями и тем, что её парижская подруга написала ей о великолепном особняке — в Франции их называли «отелями» — на Елисейских Полях, принадлежавшем одной графине, который скоро будет выставлен на продажу так недорого, роняя в его сознание зерна их славного будущего, заставляя его смеяться, ожидая, когда он устанет и его начнет клонить в сон, и тогда она оставит его, чтобы пообедать в клубе с французскими офицерами, потом покататься с ними и с несколькими морскими офицерами-англичанами верхом на скаковом кругу ипподрома, потом будет сиеста, а потом она будет готовиться к приему у сэра Уильяма — почему бы ей в самом деле не пойти туда? Но сначала она вернется, чтобы пожелать спокойной ночи своему будущему супругу.
Все так чудесно и так ужасно, голова её больше всего была занята новой дилеммой: как раздобыть наличные. «Что мне делать? Я должна иметь деньги, чтобы расплатиться за лекарство, эта свинья Андре Понсен не станет мне их одалживать, я знаю, что не станет. Будь он проклят и будь проклят мой отец, укравший мои деньги! И будь проклят он, с Токайдо, пусть ад навеки проглотит его душу!
Прекрати это и сосредоточься. Помни, что ты одна и потому должна сама решать свои проблемы!
Единственная ценность, которая у меня есть, это кольцо, подарок Малкольма, а его я не могу продать, просто не могу. О Господи, все шло так хорошо, я официально помолвлена, Малкольм поправляется, Андре помогает мне, но лекарство такое дорогое, а у меня нет денег, настоящих денег, о Боже, Боже, что же мне делать?»
Слезы побежали у неё из глаз.
— Боже милостивый, Анжелика, что случилось?
— Просто... просто я так несчастна, — всхлипнула она и зарылась лицом в простыни на его постели, — так несчастна, что... что Токайдо случилось, и тебя ранили, и я... мне тоже больно — это несправедливо.
Десятивесельный катер сэра Уильяма спешил через лениво перекатывающиеся валы к флагману, стоявшему на рейде Иокогамы; матросы изо всех сил налегали на весла. Сэр Уильям был один в своей каюте, он стоял, ловко справляясь с изрядной килевой качкой, в сюртуке, визитке и цилиндре. Море было чистым; небо на западе темнело, облака уже стали серыми, но пока не было никаких явных признаков шторма. Когда катер подвалил к борту флагмана и все весла поднялись вертикально, он вскочил на трап и поднялся на главную палубу, где рев волынок возвестил о его появлении на корабле.