Гайдзин

Клавелл Джеймс

— Боже всемогущий, — выдохнул сержант, выходя из-за склада, чтобы получше все рассмотреть, — это что, бомба?

— Чёрт её знает, сержант, может, бочонок с маслом в огонь попал, только нам лучше бы вернуться, энтот сукин сын прямо на нас прет, а...

Взорвалась бомба, которую Такэда заложил у дальней стены склада. Они все инстинктивно пригнулись. Повалил дым, затрещал огонь, находившиеся рядом обитатели Пьяного Города заревели от ужаса, раздались крики:

— Пожар! Ведра давай, ведра! Пожар! Живее, Христа ради, на этом складе хранится масло для ламп!

Полуголые люди выскакивали из соседних домов, бросались обратно, чтобы

успеть спасти самое ценное. Дальше по улице заведение миссис Фортерингилл быстро пустело, девушки и клиенты метались и сыпали проклятиями, лихорадочно натягивая на себя одежду. Раздалось звяканье пожарных колоколов. Начались грабежи.

А от Южных ворот самураи с полным самообладанием и не нарушая строя устремились к Ёсиваре с лестницами и ведрами, с влажными масками против дыма на лицах. Несколько человек отделились, чтобы сражаться с пожаром на складе, остальные продолжали бежать дальше. Пламя, охватившее крышу склада, разрослось, ветер перебросил его через улочку, где стояли ветхие лачуги. Они тут же вспыхнули.

Из своего укрытия на Ничейной Земле Такэда видел смятение солдат и ликовал от успеха: большая часть Ёсивары была уже охвачена пламенем. Пора удирать. Он быстро поправил маску на лице, эта маска, грязь и черное от сажи кимоно придавали ему ещё более зловещий вид.

В ночной тьме, постоянно прорезаемой всполохами света, он поспешил к колодцу, отыскал свой заплечный мешок, просунул руки в лямки и так быстро, как только смел, начал пробираться через свалку. Позади него раздались тревожные крики. Он решил, что его заметили, но это просто стена одного из домов обрушилась с громким треском, разбрасывая искры и огонь на разбегавшихся людей и соседние строения. Окрыленный, он побежал. Впереди была деревня и с нею спасение.

— Эй ты!

Он не понял слов, но окрик заставил его замереть на месте. Перед ним оказался ещё один отряд британских солдат под предводительством офицера, они бежали со стороны деревни, чтобы выяснить, насколько опасным было положение, и остановились в удивлении, наткнувшись на него. Они отрезали ему путь к бегству.

— Должно быть, грабитель! Или поджигатель! Эй ты!

— Боже мой, берегитесь, сэр, это самурай, и он вооружен!

— Прикройте меня, сержант! Ты! Ты там, самурай, что ты здесь делаешь? Что это у тебя за спиной?

Такэда в панике увидел, как офицер расстегивает кобуру револьвера и делает шаг вперед, а солдаты скидывают ружья с плеч; и все это время их окружали крики и рев пожара, пламя металось, отбрасывая причудливые тени. Он резко повернулся и побежал. Они тут же пустились преследовать его.

На другой стороне Ничейной Земли пожар на складе совершенно вышел из-под контроля, солдаты безуспешно пытались организовать пожарную бригаду, чтобы защитить соседние дома и улицы. Огонь давал Такэде достаточно света, чтобы стрелой пронестись через свалку, избегая большинства препятствий; заплечный мешок тяжело бил его по спине. Дыхание толчками вырывалось из груди. Вдруг в нем вспыхнула надежда, когда он увидел спасение в пустынной улочке рядом с горящим зданием впереди. Он бросился туда, легко оторвавшись от солдат позади.

— Стой или я стреляю!

Слова ничего не значили для него, но их враждебность была ему понятна. Он продолжал стремительно бежать вперед, считая ненужным теперь уворачиваться, потому что спасение было совсем рядом. Он забыл, что свет пожара, помогший ему, помогал и им и его фигура четко вырисовывалась на

фоне пламени.

— Остановите его, сержант! Раньте его, только не убивайте!

— Ясно, сэр... Погодите-ка, Господь Вседержитель, да ведь это... это разве не тот сукин сын, которого ищет сэр Уильям, Накама, этот проклятый убийца?!

— Лопни мои глаза, а ведь ты прав, он самый и есть. Быстро, сержант, снимите его, но не насмерть!

Сержант прицелился. Его мишень улепетывала вдоль по улице. Он нажал на курок.

— Достал, — радостно прокричал он и бросился вперед. — Пошли, ребята!

Пуля швырнула Такэду на землю. Она ударила через мешок в верхнюю часть спины, пробила легкое и вышла навылет из груди — ранение не смертельное, если человеку везло. Но Такэда ничего этого не знал, он лишь чувствовал, что погиб, и лежал в грязи, воя от шока, но боли не ощущая, одна рука повисла, как плеть, крики его тонули в реве пожара, свирепствовавшего поблизости. Ужас заставил его подняться на колени, жар от надвигающегося огня обжигал, спасение было в нескольких шагах впереди, в конце улицы. Он пополз вперед. Затем сквозь слезы услышал крики солдат совсем близко, у себя за спиной. Убежать не удастся!

Сознание уступило командование рефлексам. Опираясь на здоровую руку, он поднялся на ноги и с оглушительным воплем прыгнул в горнило горящего дома. Бежавший впереди всех молодой солдат остановился как вкопанный, пятясь отступил на безопасное расстояние, прикрываясь руками от нестерпимого жара; строение вот-вот должно было рухнуть.

— Тысяча чертей! — выругался солдат, глядя на пламя, с шипением пожиравшее свою жертву; от запаха горелого мяса его едва не вырвало. — Ещё секунда, и я бы добрался до этого сукина сына, сэр, это и вправду был он, тот самый, которого сэр Уильям...

Это были последние слова в его жизни. Бомбы Кацуматы в мешке разорвались со страшным грохотом, осколок металла вырвал молодому солдату глотку, офицера и остальных солдат расшвыряло как кегли, сломав несколько рук и ног. Словно эхо этого взрыва, столь же оглушительно взорвался бамбуковый стакан с маслом, потом ещё один и ещё — впечатление было такое, будто пред ними разверзлась преисподняя. Языки пламени и красные угли взмыли вверх, и ветер, раскалившийся и набиравший в этом пекле все большую силу и ярость, безжалостно погнал их перед собой.

Первые дома в деревне загорелись.

Сёя, его семья и все жители деревни, уже в масках, готовые к пожару спустя считанные секунды после первого сигнала тревоги, продолжали работать сноровисто, но со стоической неторопливостью, заворачивая и убирая ценные вещи в небольшие углубления, выложенные жаропрочным кирпичом, которые имелись в каждом саду.

Крыши вдоль всей главной улицы были объяты пламенем.

Меньше чем через час после взрыва первой бомбы дом Трех Карпов перестал существовать, и большая часть Ёсивары выгорела дотла. Только кирпичные трубы, каменные опоры домов и укрытия из кирпича, камней и земли стояли среди груд пепла и тлеющих углей. Тут и там валялись чашки и керамические бутылочки из-под саке, большинство из них потрескалось и было обезображено огнем. Металлическая кухонная утварь. Сады погибли, кусты почернели, группы ошеломленных обитателей бродили по пепелищам. Каким-то чудом в огне уцелели две или три гостиницы, но вокруг них лежал лишь голый пустырь, черный от угля и пепла, который простирался до обгоревшей ограды и рва за нею.