Гайдзин
Шрифт:
— Все остальное можно заменить, клянусь седалищем великого Генриха, кроме людей. Возьмите солдат, начните пересчитывать всех по головам, лошадей тоже. Мне нужно знать, кого мы потеряли, к этой встрече в половине десятого. Отправляйтесь!
— Слушаюсь, сэр. Большинство из конюшен успели открыть, и лошади унеслись к ипподрому или к утесу. Я видел там жеребца князя Сергеева с несколькими конюхами. — Паллидар вдруг просиял, понемногу приходя в себя от потрясения. — Вы правы, сэр Уильям, клянусь Господом, как вы правы. Пока армия и флот невредимы, мы все
Сэр Уильям обратил свой взгляд на сушу. Что же делать, что же делать? Его лошадь нервно затрясла удилами и ковырнула землю копытом, почувствовав его тревогу.
— Доброе утро, сэр Уильям. — С серым от усталости лицом к нему приближался Джейми Макфей. Он появился из-за груды исковерканных металлических рам, остовов кроватей, разбитой и обгоревшей мебели и обугленных досок, которая когда-то была зданием. Его одежда была порвана и прожжена в нескольких местах, волосы спутались. — Скольких мы потеряли? Каковы последние данные?
— Пока ничего определенного. Боже милостивый, это... это все, что осталось от редакции «Гардиан» и прессов?
— Боюсь, что да. Но вот смотрите-ка. — Джейми придержал повод и протянул ему скверно отпечатанный листок со смазанным заголовком, который кричал, развернувшись на листе подобно знамени: ИОКОГАМА В ОГНЕ. ПОДОЗРЕВАЕТСЯ ПОДЖОГ. ФАКТОРИИ СТРУАНА И БРОКА НЕ ПОСТРАДАЛИ, АРМИЯ, ФЛОТ И ВСЕ КОРАБЛИ ЦЕЛЫ. ОЖИДАЕТСЯ БОЛЬШОЕ КОЛИЧЕСТВО ЖЕРТВ В ЁСИВАРЕ И ДЕРЕВНЕ. Далее следовала короткая передовица с обещанием, что дневной выпуск выйдет обязательно, и с извинениями за низкое качество печати.
— Неттлсмит вон там. — Под наспех сколоченным навесом они увидели Неттлсмита, взъерошенного и грязного. Он прилежно налегал на ручной пресс, его помощники сортировали шрифт по ящикам, продолжая отыскивать в пепле все, что ещё можно было спасти.
— Я слышал, вы вытащили несколько деревенских жителей из горящего дома, спасли им жизнь, Джейми.
Джейми все ещё соображал с большим трудом. Он смутно помнил, что так и не нашел Нэми и ничего о ней не узнал, остальное было покрыто туманом.
— Я мало чего помню, тут везде был полный хаос... другие делали то же самое или помогали бедолагам добраться до больницы... — Его голова плыла от изнеможения. — Вчера кто-то сказал, что Филип погиб. Это правда?
— Не знаю. Молю Бога, чтобы это было не так, хотя я и сам слышал об этом. — Сэр Уильям шумно выдохнул. — Мне говорили то же самое, и ходит много слухов, но я научился не верить им. Мне доложили, что Сергеев сгорел в Ёсиваре, как и Андре, но совсем недавно я видел его своими глазами, я имею в виду Сергеева. Поэтому, как я уже сказал, лучше подождать. — Он показал на газетный листок. — Я могу оставить это себе, Джейми? Спасибо. Я созвал собрание в половине десятого, нужно обсудить, что нам следует предпринять в этой ситуации, ваше мнение было бы ценным.
— Обсуждать особенно нечего, как будто. Меня вымело подчистую.
— Обсудить нужно многое, Джейми. Если разобраться,
— Доброе утро, сэр Уильям, рада видеть вас в добром здравии, и миссия тоже не пострадала. Доброе утро, милый. — Её улыбка расцвела ещё шире. Она взяла Джейми под руку, благоразумно воздержавшись от поцелуя, который мог показаться нескромным, хотя ей очень хотелось поцеловать его — он выглядел таким красивым в обгоревшей одежде, лицо небритое, хмурое и измученное тревогой, но ничего, что не вылечил бы горячий суп, бокал подогретого виски и глубокий сон. — Ты выглядишь прекрасно, Джейми, просто совсем выбился из сил.
— Не больше, чем другие.
Понимая, что о нем забыли, и испытывая изрядную зависть, сэр Уильям поднял арапник, прощаясь.
— До встречи, Джейми. Мисс Морин.
Они проводили его взглядом. Джейми с удовольствием ощущал руку Морин и её близость. В один миг все его горе и опасения за будущее вдруг взмыли на поверхность, и он повернулся и обнял её с полной мерой своего отчаяния. Её тело словно растаяло, она прижалась к нему, такая счастливая, и стала ждать, передавая ему часть своей силы.
Со временем он почувствовал, что его разум оживает, мужество возвращается и вместе с ним ощущение, что здесь его дом и его жизнь.
— Благослови тебя Господь, я не могу в это поверить, но ты снова вернула меня к жизни, благослови тебя Господь. — Тут он вспомнил Тесс и те пять тысяч, которые Морин вытянула из неё, услышал, как Морин говорит: «Завтра все будет не так плохо», и радость взорвалась в его груди. — Клянусь Богом, Искорка, — воскликнул он, снова прижимая её к себе, — ты права! Мы живы, нам повезло, все будет прекрасно, и все это благодаря тебе!
— Полно, дружок, не преувеличивай, — сказала она с чуть заметной улыбкой, пряча лицо у него на плече, не отпуская его пока от себя. — Я здесь ни при чем. — Это промысел Божий, думала она, это Его особый дар нам, женщинам, как Его дар мужчинам заключается в том, что они делают то же самое для женщин в особые моменты. — Это просто жизнь. — Она сказала «жизнь», когда могла бы сказать «любовь», но не сделала этого, хотя и была абсолютно уверена, что именно любовь всему причиной.
— Я горжусь тобой, девочка. Прошлой ночью ты была великолепна.
— Ладно-ладно, только я вообще ничего не делала. Пойдем, тебе пора отдохнуть.
— Отдыхать некогда, мне необходимо увидеться с сёей.
— Ты поспишь немного перед собранием, я разбужу тебя и приготовлю чашку чая. Ты можешь воспользоваться моей кроватью, Альберт говорит, что это наша комната до тех пор, пока она нам нужна, и я вышвырну из неё любого.
Улыбаясь, несмотря на совершенное изнеможение, он спросил:
— А ты-то что будешь делать? Она обняла его.
— Буду держать тебя за руку и расскажу тебе сказку перед сном. Пошли.